Нынешние обладательницы юбок, пальто, жакетов из клетчатой ткани тартана (изве­стной у нас под названием «шотландка») вряд ли подозревают, что носят на себе нечто вроде... флага. Между тем это дей­ствительно так.
Человеку, знакомому с символикой шот­ландских кланов, достаточно бегло взгля­нуть на ткань, чтобы по ее цвету, количе­ству и ширине продольных и поперечных полос точно определить, к какому клану принадлежит ее владелец. Иностранка в одежде из клетчатой ткани, незнакомая с шотландскими традициями, рискует по своему неведению оказаться одетой в муж­скую юбку - килт.
Килты шотландцы носят давно. В местеч­ке Нигг сохранился камень, датируемый VII веком нашей эры, на котором изображен шотландский воин в юбке-килте. Благодаря этой традиции можно было сразу определить, кто есть кто...

...Обувной магазин. Девочка лет пятнадцати примеряет дорогие лакированные туфли. У нее разбегаются глаза, щеки пылают. Она надела одну пару, другую, третью. В стороне, прижимая к себе потертую про­довольственную сумку, в стоптанных бо­тиночках стоит женщина. Улыбка умиления не сходит с ее губ: «Танюша, это очень хорошо!» Дочь снисходительно смотрит на мать: «Что ты понимаешь, эту модель уже не носят, каблук не тот». И просит подать следующую пару. Ее беспокоит только одно: опередит ли она моду, не отстанет ли от нее? Пусть завтра все ахнут, пусть все девочки поумирают от зависти А мать тем временем перебирает в уме. где еще перезанять денег, в чем себе можно отказать, лишь бы выполнить при­хоть своей единственной ненаглядной до­чери.
- Остановитесь,- хочется сказать ей...

Ребенок дорос до школьного возраста. В его жизни появился новый вид деятель­ности - учеба. Но главная трудность для него не в самом процессе усвоения знаний, а в явлении, сопутствующем и неизбежном, в том, что мы называем "статической" нагрузкой. Очень тяжело непоседливому вьюну, до сих пор пребывавшему в состоя­нии постоянного движения, вдруг замереть за партой, внимательно и сосредоточенно слушать учителя.
От этой неподвижности утомление развивается больше, чем от умст­венного напряжения. Помочь ребенку долж­ны мы, взрослые и в первую очередь ро­дители.
Всякий новый режим нужно вводить посте­пенно, равномерно увеличивая нагрузки.

Перчатки — совре­менники древних ци­вилизаций. Уже тогда они стали практиче­ской необходимостью и символом: крестья­нин в них работал, фараон и персидский царь — повелевали.
Убежденные привер­женцы «нагой моды», древние греки счита­ли «перчаточников» людьми изнеженными и слабыми.
Тем не менее, по Гомеру, отец Одиссея уха­живал за растениями в своем саду, надев перчатки. Во времена Александра Македон­ского рабы месили в них тесто.
В средние века, когда еще не знали ни ложки, ни вилки, перчатки надевали, чтобы за трапезой не обжечь и не запачкать руки. Изобрели даже и «наперстники», ко­торые натягивали лишь на пальцы.
В рыцарские времена сложился культ пер­чатки. Ее бросали к ногам — и это означа­ло вызов, ею били по лицу — и оскорблен­ный смывал позор кровью.
Дама дарила рыцарю — избраннику сердца перчатку, а тот прикреплял ее к поясу или шлему, утверждая этим, что готов на под-виг ради нее...

Уже в Древнем Египте стул и кресло вошли в быт фараонов. Но еще долгое время люди не видели особого прока в них. Даже культурные греки и римляне ели, чи­тали и писали лежа. Си­дели, как правило, только женщины.
Античную мебель дела­ли из дерева, бронзы и мрамора. Рубанок, пила, резец и токарный станок уже тогда позволяли создавать ме­бельные шедевры.
Важные римские чиновники восседали на складных табуретах, которые достались им от покоренных греков.
В домах патрициев мебель для сидения была атрибутом престижа.
Для главы семьи со­оружалось тяжелое сиденье из мрамора, опиравшееся на звериные лапы; подлокот­ники изображали сфинксов или львов. Этот домашний «трон» стоял на возвышении, под ноги полагалась скамеечка.
Особенно почетен был бисселиум.
Стул, сде­ланный на двоих, он, тем не менее, пред­назначался для одного человека — должно­стного лица или особо заслуженного граж­данина.

Древний человек от­полировал камень (серный колчедан) и увидел в нем свое от­ражение, такое же он видел, смотрясь в воду. Это было очень непонятным, а пото­му пугало. Не счесть мифов, легенд и ска­зок, в которых зеркалу приписывалась магическая, чудодейственная сила. Перво­бытное зеркало стало предметом культа.
Тысячелетиями люди пользовались бронзо­вым, иногда покрытым золотом или сереб­ром, зеркалом. Но металлическое зеркало быстро теряло свой блеск, тускнело. Тогда к полированной пластинке металла стали прикреплять стекло — так родилось стек­лянное зеркало.
В XIII веке оно было маленьким выпуклым кружком из стекла, скрепленным с метал­лической фольгой. С XVI века вместо ме­таллической фольги стекло стали покры­вать раствором олова и ртути — амальгамой. Венецианские мастера овладели искусством выдувать зеркальные стекла.
Здесь научи­лись шлифовать и полировать их. Но сде­лать большие зеркала они были не в со­стоянии.
Много лет в глубокой тайне держала Ве­неция свои секреты. И, конечно, назначала на зеркала любые цены: самое маленькое зеркальце стоило целое состояние.

До революции никто не мог дать имя своему сыну или дочери по собственному выбору, минуя церковь. Правило гласило: «При наречении имен новорожденным стараться давать имена тех святых, кои празднуются в 8-й день после рождения младенца или в промежуток этого времени...» Церковь запрещала древнерусские имена, объявив их языческими, и заменяла привнесенными из Византии. Именно поэтому почти все наши имена восходят к греческому, латинскому языкам, а также к некоторым языкам Востока. Сейчас никого не удивит, если в одной семье сыновьям дадут имена: одному — Юрий, другому — Георгий, третьему — Егор. Но всего лишь 100 лет назад подобное было бы невозможно, так как все они — разные формы одного и того же древнегреческого имени Георгий, которое, попав на русскую почву, получило несколько форм...