Они расположены не так уж и далеко друг от друга, дворец графа Воронцова в Алупке и замок «Ласточкино гнездо» на мысе Ай-Тодор. Может показаться, что есть в них даже нечто общее. Но только на первый взгляд. Их разделяет настоящая пропасть — историческая и духовная. Алупкинский дворец строился в 1828—1848 годах как жилой дом в поместье генерал-губернатора Новороссийского края графа Михаила Семеновича Воронцова. «Эпоха Николаевской реакции»,— повторяем мы определение наших историков. И словно забываем про падающий на эту «реакцию» расцвет русской культуры. По эпиграммам Пушкина большинство из нас представляет себе Воронцова этаким надутым барином, недалеким царедворцем. Михаил Воронцов человеком высокообразованным, талантливым. И дворец, который он в Крыму построил, несет на себе отпечаток духовного мира хозяина. На редкость удачно выбрано само место. Если смотреть с моря, силуэт дворца напоминает очертания поднимающейся за ним зубчатой короны вершины Ай-Петри. Проект, разработанный известнейшим зодчим того времени, архитектором английского королевского дома Эдуардом Блором, можно смело отнести к числу мировых шедевров.

12 июня 1812 года тремя потоками опустошительной лавы хлынула на русскую землю армия Наполеона Бонапарта. Шестьсот тысяч солдат, статысячная кавалерия, тысяча двести артеллерийских стволов - невиданная по тем временам сила. Рядом с французскими шли полки баварские и саксонские, прусские и австрийские, голландские, итальянские, швейцарские, португальские. Казалось, вся Европа сдвинулась с вековых своих оснований и устремилась покорять Россию. Наполеон был верен излюбленной тактике, которую называл «одним ударом грома»: мощный стремитель­ный удар, маневр и — победа. Снаб­жаясь за счет населения захваченных территорий, не привязанная к базам, его армия легко и свободно продвига­лась вперед. В России же привычный механизм не срабатывал. Бонапарт гнался за русскими и, думая, что их настигал, завязывал бой, нес большие потери... Но всякий раз перед ним оказывался лишь сражающийся арьергард — русская армия ускольза­ла. Он захватывал города — они были пустыми. С деревнями обстояло еще хуже — крестьяне закапывали в зем­лю хлеб, сжигали избы и прятались в лесах, угоняя с собой скот.