На выставке Vuitton на красной площади встал тридцатиметровый чемодан, доверху наполненный искусством.

Вот чемодан-библиотека Эрнеста Хемингуэя, в котором находятся полки с книгами и столик с пишущей машинкой. Настоящий походный кабинет: где бы ты ни оказался — в «Ритце» или в комнатке на бульваре Сен-Жермен, — ты можешь работать. Возможно, конечно, за первой полочкой скрываются потайные гнезда для бутылок виски или шейкер для «Кровавой Мэри», которая тоже числится среди произведений великого американца. Но об этом мастер никому не скажет, путешественники имеют право на тайны. Каждый вез с собой то, без чего не мог обойтись. Вот походный сундучок Греты Гарбо, рассчитанный на сотню, не меньше, пар обуви, а вот ящик, который придумала для себя художница Тамара де Лемпика, создавшая образ красавицы ар-деко, но возившая с собой краски и кисти лишь для собственного лица.
В чемодан, который установили у Кремля, вошла вся стопятидесятилетняя история Louis Vuitton. Она подана в весьма современной упаковке: это рассказ не столько о самой марке, сколько о мужчинах и женщинах, с ней связанных. Нельзя же быть главным чемоданным мастером Европы и не встречать на своем пути актеров, художников, политиков, музыкантов, писателей — всех тех, кого ведет по земле работа и страсть?

«Я начал снимать фильмы, ещё когда изучал изящные науки и намеревался посвятить себя изобразительному искусству. Моей мечтой было создание фильмов, в которых каждый кадр был бы так же самодостаточен, как картина. Я стремился снимать кино, которое, как и изобразительное искусство, не было бы иллюстрацией сочинённого заранее текста, не подчинялось бы ни актёрам, ни сюжету, не было бы инструментом эмоционального катарсиса для меня или кого-то ещё».
Так Питер Гринуэй описал свои художественные устремления, плодом которых стали произведения утончённые с эстетической точки зрения, хотя часто весьма спорные по содержанию и выбору способа его выражения.
В фильме «Прогулка по букве Я» автор объединил натурные съёмки с кадрами рисунков, карт, чертежей, надписей и фотографий; на карты, обильно показанные в фильме, нанесён маршрут путешествия по следам перелётных птиц.

В далёкую Индию мне посчастливи­лось попасть вместе с группой российских журналистов, приглашённых в стра­ну по случаю юбилея открытия в Дели регуляр­ных рейсов «Аэрофлота». И всё, что довелось там повидать, показалось волшебным сном. Неужели на самом деле существуют такие сказочные двор­цы, величественные храмы и минареты, окру­жённые чудесными садами?
Конечно, нынешняя Индия - это современ­ная страна, и можно было бы многое рассказать о том, что теперь она становится центром пере­довых технологий в компьютерной области и медицине, широко разрабатывает программы по исследованию космоса, да и другие достижения трудолюбивого народа впечатляют. И всё-таки больше всего поражает величе­ственная и необыкновенная старина Индии, со­седствующая с современностью. Да и может ли быть иначе, если это древнее государство воз­никло на берегах реки Инд свыше пяти тысяч лет назад.

Самый страшный удар по культуре нанесла вторая мировая война. Нацистская Германия не довольствовалась захватом новых территорий, планомерным истреблением миллионов представителей «низших рас», вывозом техники и сырья.
Ей требовалось от­нять у покоренных народов их культурное наследие.
В Западной Европе, где немцы изображали из себя джентльменов, они не отнимали впрямую, но заставляли музеи и частных лиц продавать им приглянувшиеся картины.
Под конец войны, спасаясь от наступления Советской Армии и ее западных союзников, они уже насильственно вывозили сокровища Чехословакии, Венгрии и Ита­лии. На славянских землях нацисты сразу приступили к грабежу.

Имя Евграфа Федоровича Крендовского (1810 — после 1853) не относит­ся к числу прославленных, всем из­вестных. Интерес к его творчеству возник сравнительно недавно, в его биографии еще очень много белых пятен — даже неизвестно точно, когда он умер. Тем не менее при экспо­нировании (большинство произведений художника хранится в Третьяковской га­лерее) полотна его не теряются сре­ди тех, которые представляются нам классическими.

В 1876 году «издатель петербургского журнала «Нувеллист», г. Бернард, предложил П. И. Чайковскому написать 12 небольших пьес для журнала — по одной пьесе в месяц. Пьесы эти по содержанию должны были иметь связь с теми месяцами, для которых предназначались. Чайковский принял заказ и выполнил его со свойственной ему аккуратностью. Сам он считал работу легкой, незначительной и, чтобы не пропустить как-нибудь условленного срока, поручил слуге напоминать ему о заказе... В известный день слуга говорил: «Петр Ильич, пора-с посылать в Петербург», и Петр Ильич в один присест писал пьесу и отправлял ее»,— так рассказывает об истории создания музыкального альбома «Времена года» близкий к Чайковскому московский музыкальный критик Н. Д. Кашкин.
Возможно, человеку, полагающему, что создание музыки — тем более музыки такой прекрасной! — непременно должно быть таинством, непостижимым актом творчества, этот суховато-прозаический рассказ покажется едва ли не парадоксальным. В самом деле, поистине уникальный альбом фортепианных пьес, каждая из которых по непосредственности, вдохновенности своей являет собой своеобразное маленькое чудо, написан, оказывается, на заказ, да ещё «в один присест»!

И отец, и дед, и прадед Аркадия Пластова были художниками, то есть, собственно говоря, были они крестьянами села Прислониха Симбирской губернии, но исстари так повелось в селе, что мужики рода Пластовых наследственно трудились над украшением сельской церкви. Неизвестно, хорошо ли владели они кистью, зато не вы­зывает сомнений факт, что именно через семью сам Аркадий впервые приобщился к живописи...
На склоне лет народный художник СССР Аркадий Александрович Пластов {1893—1972) рассказывал, что был он еще мальчонкой, когда однажды пришли в род­ную Прислониху настоящие мастера — умельцы-«богомазы» и сход обратился к ним с просьбой «подновить и дополнить то, чем отец с дедом изукрасили нашу церковь... вот тут-то и началось то на­стоящее пленение мое искусством, от ко­торого я уже больше не освободился. Решение было — раз и навсегда: «быть только живописцем и никем более...»