Уже в шестимесячном возрасте у малыша в полной мере появляйся жгучий интерес к окружающим людям, к предметам, которые он видит в квартире, на улице во время прогулок.
И, конечно же, к игрушкам. Ребенок стремится разглядеть, заглянуть внутрь, послушать, потрогать, попробовать на вкус. Это значимый признак нормального развития. И очень важно поддерживать активность малыша - интеллектуальную и двигательную. Конечно, это означает умножение забот и внимания со стороны родителей. Нужно запастись терпением, чтобы беспрерывными запретами и ограничениями не погасить искру любознательности, активности, а превратить ее в яркое пламя любви к жизни, к познанию мира, в стремление действовать. Потребность в любви - одна из самых существенных для малыша. Не показалось ли читателю, что автор усложняет внутренний мир грудного ребенка, толкуя о формировании привычек и даже черт характера...

«Отцы - это тоже родители» - так на­зывалась книга американских педагогов Инглиша и Фостера, изданная в США в 1953 году. Такое утверждение говорит о том, что с признанием отца «полно­ценным» родителем дело обстояло неваж­но. Судя по более поздним публика­циям, не намного лучше оно обстоит и сейчас. «Отец - забытый родитель», «Пора отцам вернуться в семью» - такие заголовки можно встретить на страни­цах зарубежных журналов. А венгерские ученые Раншбург и Поппер в своей ставшей широко известной книжке «Секреты лич­ности» пишут: «Самое большое, что может сделать отец для своих детей, - это любить их мать».
Приглядимся и, увы, придется признать: в этом отношении наше общество не особенно отличается от западного, хотя причины «вытеснения» отца из семьи у нас во многом иные, чем, скажем, в Америке. Влияний семьи на ребенка мы, Как правило, тоже рассматриваем как влияние матери. На родительские собра­ния в школы ходят...

«Это алкоголизм, при чем тут наслед­ственность?» - именно так говорят люди, пламенно верящие в одни только социаль­ные причины алкоголизма. Вера способна отвергнуть всякие аргументы, включая строго научные. Казалось бы, ну и пусть верит каждый во что хочет... Все так, если бы только в результате генетической без­грамотности не было риска ввергнуться в пучину жесточайшей житейской драмы. Некоторые люди совершенно не задумыва­ются о том, что наследственность - это нечто важное. В результате многие прием­ные родители переживают настоящие тра­гедии с детьми, в которых но мере взрос­ления проявляется спрятанная до поры до времени тяжелая наследственность. Вспомнился случай из моих недавних встреч в США. Пожилой, очень уважае­мый, серьезный политик доверительно рассказал специалисту-генетику в моем присутствии личную трагедию. Политик - отец одного родного ребенка и пятерых при­емных детей. Все уже взрослые.

Искусство нередко ставит перед ху­дожником задачу — создать образ другого человека, отличного от ав­тора, обладающего собственными ценностями, чувствами, поведением, и увидеть жизнь, встав на его точ­ку зрения. А для этого художник должен, как обычно говорят, обла­дать даром перевоплощения. То есть в воображении своем уметь стать (в большей или меньшей мере) тем, чей образ он создает.
Мы привыкли к тому, что перевоп­лощение требуется от художника, ко­гда он создает образ другого чело­века. Но всегда бываем поражены, когда встречаемся в искусстве с удач­ными попытками увидеть глазами ге­роя произведения жизнь животных, растений, даже вещей. Вспомним то счастливое удивление, которое вызывает у нас знаменитый «Холстомер» Л. Толстого, чеховская «Каштанка», «говорящие» вещи X. К. Андерсена... Силою воображе­ния художник приоткрывает для нас дверь в другую, таинственную жизнь.
Эту способность «быть другим» и сами художники иногда отмечают в себе с удивлением.

Готовя письма, и я начну глубже обдумывать и анализировать свои сове­ты, наставления, оценки, отношения, сотни раз буду взвешивать справедли­вость и обоснованность того, к чему хо­чу тебя призвать; так мы избежим по­спешных слов, отягченных зачастую бес­предметными эмоциями. На разговор в письмах меня натолкнул твой возраст.
Мы, твои родители, чувствуем, что на­ши взаимоотношения с детьми должны меняться и развиваться по мере вашего взросления и формирования. Ведь мы не будем читать шеетнадцати-семнадцатилетней девушке нравоучения и учить уму-разуму так же, как несколько лет назад. Тогда мы могли, пользуясь пра­вами родителей, не разрешать, запре­щать тебе делать то, что считали не­целесообразным. Тогда и ты с легкостью мирилась с неоспоримостью родитель­ских требований. Теперь тебя одоле­вает потребность все достичь собствен­ным умом, и это вполне естественное явление: ведь когда-нибудь должен птенчик слететь с гнезда и из птенца превратиться в птицу?

Он очень любил маленьких детей. Любил как отец, как старший брат, как друг и наставник. Об этом его биографы говорят как-то вскользь. А ведь не случайно вся его творческая деятельность была освещена пламен­ной защитой детских интересов. При­рожденный воспитатель, он сам обла­дал чертами ребенка: прямодушием, чистосердечием, добротой, соединен­ными с твердостью и последователь­ностью настоящего педагога. Наряду с его собственными, внед­ренными в статьи воспоминаниями о детских своих мечтах и фантазиях, о целых библиотеках, прочитанных им на заре жизни, показательны сви­детельства тех, кому посчастливи­лось изумиться и редкостным позна­ниям маленького Виссариона, и его чувству собственного достоинства, и его детским вспышкам ненависти ко всякой неправде. Ребенком он не мог оставаться спокойным, сталкива­ясь с ложью и лицемерием взрослых. Взрослый Белинский не мог ни на минуту примириться с бессовест­ностью и бессердечием, возникавшими в воспитании детей, в сфере детского чтения. Откровенно радуясь всякому талан­тливому явлению на горизонте дет­ской книги, он был непримирим к печатным изданиям, приносившим насущные интересы детей в жертву пошлым мыслям или грубой коммер­ции. Человек доброжелательный, за­душевный, мечтательный, в подобных случаях он впадал в благородную ярость, в неистовство, и даже в рамках дозволенного царской цензурой мы можем видеть проявления его справедливого гнева.

Дочери не было еще и пяти лет, а она уже хорошо читала. Мы никогда не устраивали специальных уроков для обу­чения ее чтению. Видя краси­вую разрезную азбуку, дочь сама спрашивала: «А где моя буква? А где папина?» и т. д. Мы ей показывали, она стала находить знакомые буквы в книгах, объявлениях. Так по­степенно весь алфавит и ос­воила. От книг ее буквально не оторвать. Следим, чтобы чи­тала лишь те, где шрифт по­крупнее и листов поменьше. Но нам часто говорят, в том числе и знакомые учителя, что зря мы ей даем читать, что й школе ей будет неинтересно учиться.
Дочка и писать тянется, но опять же нам сказали, чтобы мы не учили ее писать по про­писям, а ей так этого хочется. Для развития пальчиков приохотили ее к вышиванию, уже «стебельком» и «крестиком» вышивает и делает это с боль­шим азартом.