Сомнительно, по правде говоря, что­бы нашелся другой такой же причуд­ливый учебник, как тот, что написала в начале нашего столетия шведская писательница Сельма Лагерлёф, назвав его «Удивительным путешествием Нильса Хольгерссона по Шве­ции».
Вы, должно быть, знаете эту книгу, во всяком случае слышали о ней: сегодня трудно представить себе че­ловека, совсем ничего о ней не слышавшего. Там, если помните, речь идет о мальчике, которого за дур­ные поступки волшебник-домовой превратил в гнома, и о путешествии, которое мальчик-гном совершил со стаей диких гусей через всю Швецию, что он испытал и увидел, а главное, чему научился в своем фантастиче­ском полете, прежде чем снова превратиться из гнома в мальчика. Сегодня «Путешествие Нильса» - в числе популярнейших детских книг, оно читается на десятках языков мира. Но мало кто знает, что Сельма Лагерлёф задумывала его именно как учебник, по которому дети на уро­ках могли бы изучать географию Швеции,- для этого она, по ее сло­вам, решила «оживить географиче­скую карту», так как «очень хотела написать что-нибудь хорошее о род­ной стране...»

Многие статьи Носова дополняют, а порой как бы комментируют то, что сказано в его художественной прозе. Все мы помним знаменитый рассказ «Телефон», где Коля и Мишка, ку­пившие на двоих игрушечный теле­фон, с помощью которого можно пе­реговариваться между соседними квартирами, в первый же день разби­рают его на части и безнадежно портят полезную, да, наверно, и не дешевую игрушку.
Глупо? Непрактично и бессмыс­ленно? Неуважительно по отноше­нию к родителям (не на свои же деньги купили)?.. Много еще можно подобрать слов, клеймящих неразумный поступок ребят. Но - неразумный лишь с точки зрения взрослых. А для детей - вполне резонный: они ведь хотели узнать, как телефон устроен, как работает...
Вот что пишет сам Носов по ана­логичному поводу: «От того, что ребенок разберет игрушку да увидит, что там внутри, получится в двадцать раз больше пользы, чем если он до самой старости бу­дет бездумно глядеть на нее. И дело здесь не только в том, что, ломая игрушку, ребенок постигает нехит­рую механику, заставляющую ее дви­гаться, но и в том, что при этом удовлетворяется, упражняется его познавательный инстинкт...

Есть к северу от Москвы, неподалёку от Троице-Сергиева монастыря, одно удивитель­ное место. Вроде бы ничем особенным не от­личается его неброская, но чарующая подмос­ковная красота от окрестных лесов, полей, речушек, а только ему одному суждено было обрести особую славу. Ведь здесь, в уютном имении Абрамцево, бывали, а то и подолгу жили многие знаменитые русские художни­ки, писатели, актёры.
Но чему удивляться, если купивший Аб­рамцево в 1843 году писатель Сергей Тимофе­евич Аксаков отличался поразительным гос­теприимством и хлебосольством. Поместный дом был невелик, но всегда полон друзей, а друзьями Аксакова были такие люди, как И.С.Тургенев и Н.В.Гоголь, как автор истори­ческих романов «Юрий Милославский» и «Рославлев» М.Н.Загоскин, многие другие литераторы, актёр М.С.Щепкин. Николай Васильевич Гоголь наезжал в Абрамцево столь часто, что хозяин отвёл ему специальную комнату...

В конце 1922 года в Петрограде, при показательной библиотеке детской литературы Педагогического института дошкольного образования, сложился кружок детских писателей. Его душой и организатором была фольклорист и библиограф Ольга Иеронимовна Капица, мать знаменитого физика П. Л. Капицы, а членами и гостями - В. Бианки, Е. Данько, С. Маршак, Б. Житков, К. Чуковский, М. Ильин, Е. Привалова, А. Слонимский и другие знаменитости. Кружок этот явился колыбелью советской литературы для детей, а некоторые из его участников стали потом классиками этой литературы. Был среди этих людей и Евгений Шварц - в ту пору актер и журналист, только-только вступивший на стезю детского писателя. Через год по инициативе членов кружка в Петрограде начал выходить альманах «Воробей», вскоре превратившийся в одноименный журнал, переименованный впоследствии в «Новый Робинзон». Чуть позднее ведущие сотрудники этого журнала во главе с С. Маршаком перешли на работу в только что созданный детский отдел Госиздата.

М. А. Шолохов. Родился и умер он в станице Вешенской: ныне - Ростовской области, а в 1905 году - экзотической Области войска Донского. Формально, правда, местом его рождения считается хутор Кружилин, но хутор этот уже тогда входил в состав станицы, ныне прославленной на весь мир.
Это, наверно, и есть самое замечательное в биографии Шолохова: он заставил весь мир заинтересоваться делами скромной донской станицы - делами и заботами, которые даже по российским меркам могут показаться чисто местными, областническими.
Впрочем, на самом-то деле это не так. Ведь именно здесь, на Дону, развернулись в свое время решающие битвы гражданской войны. Выступая в 1920 году на съезде трудовых казаков, В. И. Ленин сказал...

Едва ли не каждый, кто когда-либо пи­сал о Майн Риде, начинал с того, что его биография стоит самой увле­кательной из его книг.
Удивительно, что они совсем не устаревают с течением времени. Да­же напротив: кажется, что время, скрадывая детали и подробности, все ярче высвечивает их главную суть. Они давным-давно утратили ак­туальный интерес: эпоха работоргов­ли и войн с индейцами канула в про­шлое.
А что касается исторической ценности, то романы, скажем, Фенимора Купера или Марка Твена тракту­ют те же сюжеты с гораздо большей глубиной. Обаяние книг Майн Рида другой природы. Пожалуй, можно ска­зать, что они и сегодня пленяют и очаровывают нас заключенной в них энергией повествовательности: своим стремительным темпом; выпуклой картинностью сцен и жес­тов; полной ясностью представлений о добре и зле, которой нам зачастую недостает в повседневности; наконец, бравурным ощущением праздника жиз­ни, которое само по себе драгоцен­но и достойно зависти.

В апреле 1884 года прави­тельство закрыло «Отечествен­ные записки». Михаил Евграфович Салтыков, редактор этого журнала, узнал о слу­чившемся из газет. И хотя после воцарения Александ­ра Ш он ожидал закрытия со дня на день да и сам соби­рался с будущего года сдать журнал в другие руки, потому что устал бесконечно лавиро­вать, обходя подводные камни цензуры, - правительственное сообщение, возлагавшее на «Отечественные записки» не­малую долю «тяжелой ответ­ственности за удручающие об­щество события последних лет», то есть прежде всего за цареубийство 1 марта 1881 года, все-таки поразило его до глубины души, унизи­ло и оскорбило. По складу характера Салты­ков не переносил лжи, не был способен и к самообману - пустые иллюзии вызывали у него только насмешку. Поэто­му крушение «Отечественных записок» фактически означало для него крушение всей жизни. Надеяться было не на что. Томительная тоска, презрение к власти, ничего не забывшей и ничему не научившейся, обида на общество, молча стерпевшее расправу с лучшим русским журналом, и на быв­ших соратников, сразу же, как он думал, отступившихся от него,- все это заполнило в ту пору существование Салты­кова и ярко отразилось в его переписке. «Что касается до меня, - писал он своему ста­ринному приятелю, поэту Л. Л. Боровиковскому,- то я покуда чувствую только повсе­местную боль. Чувствую так­же, что я лишен возможности периодически беседовать с чи­тателем, и эта боль всего силь­нее.