Помните, как закончила свои дни Анна Каренина в одноимённом романе Толстого? Доведённая до отчаяния внешними обстоятельствами женщина совершает самоубийство. Её психологическое состояние в этот момент как раз можно назвать аффектом.
А как ведёт себя старая графиня Ростова из «Войны и мира», когда получает известие о кончине Петра? Граф Толстой был мастер по части описания такого состояния и человеческих реакций, вызванных им.
В обоих случаях чувства описанные Толстым доходили до аффекта. Если в обычном состоянии о человеке можно сказать, что у него плохое или хорошее настроение, которое можно сравнить с прохладным или тёплым дуновением ветра, то аффект – это торнадо, просящееся в сознании и разрушающее слабые звенья в психике человека.

Приятно вспомнить лето, проведенное на берегу теплого моря в Югославии. На две-три недели уютным домом стала для меня палатка, разбитая в живописном месте. Но К этим летним воспоминаниям присоединяется еще одно, от которого мороз пробегает по коже, — землетрясение. Оно было не сильным, около 4,5 —5 баллов по шкале Рихтера. В палатке оно даже не показалось особенно опасным, только вызвало очень странное ощущение. Часов в пять утра я проснулась от того, что мне казалось, будто я качаюсь в гамаке, а ведь я лежала на матрасе, на земле, которая всегда была такой надежной. Царила полная тишина. Пожалуй, именно это рождало страх — ничем не нарушаемая, абсолютная тишина. А потом опять толчки, продолжавшиеся несколько секунд. Я выбежала из палатки. Впрочем, не я одна. Из всех палаток выскакивали перепуганные туристы.

В XIX веке натуралисты подметили, что дикий слон может передавать неведомо как сигнал об опасности, грозящей стаду. Труб­ного звука не слышно, а все животные вдруг начинают действовать согласованно.
Долгое время это явление считалось за­гадкой природы. Но не так давно между­народная экспедиция биологов разгадала эту тайну. Сначала учёные проводили исследования в зоопарках Европы и Америки, а затем отправились в Кению, в заповедник Амбозели. Там им и повезло - посчастливилось наблюдать, как быстро в низкорослых джунглях заблудившийся слонёнок нашёл своих родителей. На первых порах он издавал жалостные писки, метался, а потом, словно по какой-то команде, помчался по прямой к стаду.

Совсем недавно я получил письмо от одного отца с просьбой ответить на вопрос, не совершил ли он ошибку, ударив мокрой веревкой своего сына - восьмиклассника за то, что тот сдружился с двумя хулиганами, категорически отказался учиться, а однажды пришел домой в 2 часа ночи после трехдневного отсутствия. После этого наказания сын сказал: «Папа, буду учиться!». «Он отказался от дружков-хулиганов и прекрасно окончил школу. Оба его товарища в скором времени попали в тюрьму, а мой сын в данное время работает, хороший семьянин»,- так заканчивается эта исповедь отца. Итак, давняя расправа с сыном оказалась «чудодейственной», а отец, спустя много лет, все-таки сомневается, правильно ли он поступил? Вот такое стремление переоценивать, переосмысливать опыт семейного воспитания всегда вызывает уважение. То, что подобного рода раздумья часто связаны с темой наказания, не случайно.

Представьте, что у вас на­чалась полоса неприятно­стей — мелких, незначитель­ных, в другое время вы на них и внимания бы не обрати­ли, а сейчас они не в меру огорчают.
Да тут еще слух прошел на работе: предстоит сокращение и увольнять, ко­нечно же, предпочтут немо­лодых, а вам уже далеко не 35! От таких мыслей все вре­мя что-то тоскливо ноет вну­три, сердце пренеприятно сжимается.
Спать стали пло­хо, по утрам поднимаетесь тяжело, с ощущением непо­нятного страха, который не отпускает в течение всего дня, и только к вечеру стано­вится чуть легче...
Депрес­сия — так мы обычно опреде­ляем подобное состояние.
О нем и беседуем с профес­сором К. Г. Уманским.