---------------------------
+ отвлечённо: Вот приезжает моего двоюродного брата Демин сын Лешка, со Смоленска. Лешкиной матери брат работал поваром в ресторане и взял к себе вот этого мальчишку Лешку в помощники - картошку чистить. Там он прожил год и шявился франтом в деревню, в шляпе. Настолько у него было воображения и хвасти! Я и Мотя часто его осаживали, когда он начинал хвастать. На вечеринку придётв шляпе, в галстуке и все фыркает: все не по нем. И все к нам приючается: где сидим - и он садится около нас. Мы идем домой - и он с нами идет. Надоел он нам как горькая редька. Стали придумывать, как его отучить от себя, Я говорю: «Мотя, погоди, я тебе расскажу, как его дразнили, когда я еще пасла коней вместе с ним. Он на меня всегда брехал что папало за то, что я его обганяла на своей Канарейке. А он на бурой Ордынке всегда оставал. Вот его и прозвал дед Захар: он как заругается - голову кверху подымет, затрясется, глаза белые закатит под лоб. Вот дед Захар и скажи один раз на него: «Ты лупа - котовы янки!» Вот уж тут как подхватили ребята все! А я больше всех над ним сорвала охоту ругаться. Тогда он потишёл, а ему промытой воды не давали на каждом шагу: вот давай и мы скажем не в глаза, а чтобы он слыхал. Вот договорились с Мотей. Она идет с своего конца, а я иду к ней навстречу. Как раз остановилась напротив ихней избы и видим, как Алексей вышел в сени, стал за дверью и подслушивает, что мы говорим. И был намерен к нам выйти. А мы завели разговор. Мотя спрашивает: «С кем ты вчера шла домой?» А сама мне моргает: скорей говори, а то не успеешь, выйдет из-за двери! Я усмехнулась и говорю во весь голос: «С лупой, котовы яики!» И пошли к Моти. Он догоняет нас среди деревни, догоняет нас весь бледный, дрожащим голосом от зла ругает нас. Мы быть ничего не знаем. Мотя спрашивает: «Лешка, ты кого ругаешь?» Он как подхватил нас ругать: «Голодранки, чучилы деревенские!» Мы ему в ответ, чтобы больше разозлить: «Подумаешь, какой городской! Один раз вынес очистки с ресторана - и считает себя городским!» Сразу отучили - больше к нам не подходил.
Приходим к Моти, животы заболели от смеха. Никак не можем удержаться от смеха, как вспомним про Лешку. Мотина мать говорит: «Чего-либо натворили, никоянные?» Но рассказать нам нельзя было Мотиной матери: у них сидела какая-то бабка. Мы так посидели немножко, но не сидится. Мы выбежали в сени и во всю пору засмеялись, Мотина мать нас догнала и говорит: «Дурочки, чего орете, ведь сваты сидят, а вас леший разбирает!» Мы сразу осеклись. Оказывается, что Мотю пришла глядеть женихова мать. Жениха мы не знали, он только что пришел из солдат. Мотя свахе понравилась, назавтра приехали уже с женихом. Засватали Мотю. Жених мужик был очень тихий, среднего роста, худенький, востроносый, но приятный был. На лицо был лучше Кузьмы. Только был бобылкин сын: ничего не было, только утка и селезень.