Долгое время нам внушали, что христианская религия — это проповедь скорби и сми­рения, ухода от мира и радо­стей земных. Да и как иначе, если главный символ учения — крест? Если вся мировая живопись, из кото­рой мы и знали в основном про Еван­гелие,— это распятие Христа, муки первых святых и другие отнюдь не радостные сцены. Но вот, наконец, Евангелие прочитано. И что же? Да, есть в нем и Голгофа, и крест, и смерть Иисуса, но главное-то в дру­гом. Главное — Воскресение! На голгофском кресте сходятся в противо­борстве два противоположных нача­ла — Жизнь и Смерть, Свет и Тьма, Космос и Хаос. Жизнь умирает, но только затем, чтобы умертвить Смерть. И воскресает. Победный ис­ход Бытия, воскресение Жизни, смерть Смерти — вот итоговый смысл Евангелия, книги, которая так и пере­водится: «благая, радостная весть». Зримым же воплощением этой радо­сти в предчувствии победы, бытия является вся обрядовость и атрибути­ка главного христианского праздни­ка — Пасхи, или Светлого дня.
Первыми ее начали отмечать иудеи в память выхода из египетского пле­на. В Ветхом завете сказано, что Гос­подь приказал им принести жертвы, дабы уберечься от ангела смерти, ко­торый должен поразить всех первен­цев Египта. Предупреждение сработало, отсюда и само название «пасха», что в переводе с арамейского означа­ет: «прохождение мимо». Иными сло­вами, Пасха отмечалась как праздник физической свободы.
Для православной же церкви Пасха символизирует в первую очередь сво­боду духовную. Согласно Евангелию, после грехопадения род людской на­ходился в плену у падшего ангела. От этого плена освободил его Иисус Хри­стос. Его-то и чествует христианство. Крестный ход, например, символизи­рует погребение сына Господнего. «Царские часы», которые отсчитываются в Великую Пятницу, соответ­ствуют какому-нибудь событию из жизни Спасителя. А кульминация все­го — в светлую седмицу, когда люди радостно приветствуют друг друга словами: «Христос воскресе!»
Христосованье начиналось с цар­ской службы в Успенском соборе Мо­сковского Кремля и проходило по всей стране, добираясь до самых отдаленных хуторов и заимок, до острогов и казематов. А эстафетой всеоб­щей радости, соединявшей людей в единую семью, было крашеное пас­хальное яйцо.
История этого символа уходит в века. Согласно христианской леген­де, пример пасхального приветствия показала Мария Магдалина, кото­рой первой явился воскресший Хри­стос. После вознесения Учителя, она отправилась проповедовать его Слово в западные страны. Явившись в Рим, встретила императора Тиберия и со словами: «Христос воскрес!» препод­несла ему крашеное яйцо.
Но почему Мария Магдалина упо­требила символ, который в Евангелии даже не упоминается? Почему яйцо и почему крашеное, а не обыкновен­ное кирпично-красное, какие несут не­которые породы кур? Церковь пред­ложила следующее толкование. Яйцо есть образ головы Адама, погребенно­го на Голгофе в том самом месте, где позже был распят Христос. Кровь Спасителя, стекая по кресту, косну­лась головы Адама и искупила его. Красное крашеное яйцо, таким обра­зом, есть символ Воскресения и Искупления.
Если бы все так просто! Ведь на самом-то деле Мария Магдалина не изобрела ничего нового, она всего лишь воспользовалась существовавшим в античные времена обычаем — в знак приветствия и благорасполо­жения дарить человеку к Новому году или дню рождения яйцо. Если же за­глянуть в еще более отдаленные вре­мена, окажется, что и там уже суще­ствовал этот символ.
Пожалуй, и не найдется такого на­рода, в мифопоэтических представле­ниях которого не фигурировало бы яйцо. Оно казалось удивительным уже потому, что содержало в себе жизнь, обладало способностью сохра­нять и воссоздавать ее, а значит, являлось наглядным свидетельством нескончаемости жизни. Таинственный момент рождения из яйца живого су­щества, из мертвой скорлупы крыла­той жизни, стал основой космогониче­ской символики. Образ мирового яйца, из которого появляется вселенная, бог - творец, герой и даже весь род людской, зафиксирован во многих древнейших эпосах. Само творение часто начинается с того, что раскалы­вается золотое мировое яйцо и из его частей создается мир (вспомним «яич­ко золотое, а не простое», которое-разбивает мышка из всем нам знакомой сказки!). Еще в средневековых древнерусских источниках встречает­ся такое объяснение: «Небо и земля по всему подобны яйцу: скорлупа, аки небо; плева, аки облацы; белок, аки вода; желток, аки земля».
Впрочем, есть и немало других сви­детельств дохристианской истории многих пасхальных обычаев и тради­ций. Уже сама приуроченность празд­ника к солнечному, аграрному в своей основе, народному календарю (первое воскресенье после весеннего равно­денствия и полнолуния) подсказывает вероятность какого-то древнейшего весеннего торжества, существовавше­го в самые отдаленные языческие времена. Возможно, к нему относился и обычай поминовения усопших, кото­рый продолжал существовать вопреки пасхальным запретам. И пышный, сдобный кулич, в котором церковь не видит ничего «божественного». И яйца, которые на редкость удачно вписались в христианскую симво­лику.
Правда, христианство сделало одно существенное смысловое допол­нение; яйцо не только символ со­здания мира, но прежде всего его воссоздания во Христе. Возможно, тако­му толкованию благоприятствовало созвучие в греческом языке слов «яйцо» и «сущий» (одного из опреде­лений Спасителя, которое пишется на нимбе). А красный цвет — напомина­ние о крови, пролитой на Голгофе. Но одновременно это и цвет радости по случаю Воскресения.
Такое объяснение допустимо, ко­гда речь идет о «крашенках» — яйцах, окрашенных в луковичной шелухе. А вот в Белоруссии и на Украине были распространены «писанки» — яйца, сплошь расписанные сложными гео­метрическими и растительными орна­ментами. По меньшей мере неубеди­тельно звучит объяснение этих узоров «следами бичевания Христа». В этом случае мы, несомненно, имеем дело со значительно более древней, искон­но народной традицией.
Но как бы то ни было, крашеные пасхальные яйца бережно хранились в любой семье в память об общей пережитой радости. Пусть же и нам напомнят они о радости, которой жила Русь на протяжении многих ве­ков. И пусть эта радость всегда оста­ется с нами.