...Повесить на шею крошечный спле­тенный из бересты кубик, погромыхи­вающий сухой горошиной, — и успоко­ить душу. И поверить, что он убережет от всех мыслимых напастей — сглаза и порчи, соблазна и злого наговора... Так, говорят, делали наши предки, простодушно вверяя себя оберегам — деревянным, берестяным, глиняным предметам, способным, как они пола­гали, охранить от разных бедствий, — и с той же целью произнося нараспев обереги - заклинания...
Можно, можно и так прикоснуться к народному бытию.
Опоясать чело берестяной же хи­тросплетенной гривной — красиво, к тому же, сказывают, снимает голов­ную боль. Накупить деткам на радость архангельских козуль — лакомых рас­писных пряничков, изображающих пе­тушков да овечек, зайчиков да лоша­док...
Можно, можно и такими нехитрыми отголосками народного быта себя по­тешить.
Но вот, выбрав для этого неуютный, замешанный на дожде и ветре, с летучими солнечными проблесками день, судьба приводит тебя в Малые Корелы. И дорожкой, мощенной темными от влаги и времени, осененными травой древесными спилами, неожиданно для себя ты уходишь гораздо дальше, чем предполагало чинное, обязательное для приезжих посещение этого музея деревянного зодчества не таких уж далеких наших предков.
Куда же?..
Около пяти десятков лет миновало, как северяне задумали собрать неподалеку от деревни Малые Корелы церкви и часовни, избы и мельницы, амбары, бани, колодезные срубы, разбросанные по Архангельской области. Жилые деревянные постройки живут 100—150 лет. Лишенные же присутствия человека, отделенные от внешнего мира лесами, болотами, бездорожьем, тихо угасавшие в забытых Богом и людьми «мертвых» деревнях, они были обречены, вероятно, на более скорую и верную гибель.
Потомкам же тех, кто строил любовно и основательно, в расчете не только на себя — на внуков, правнуков, грозило остаться в неведении,
«чем Русь жила».
А что может быть гибельнее для народа, чем лишиться корней?..
Крестьянский особняк. Режущее слух, нежизненное, кажется, сочетание. А это просто мы привыкли к слепленным кое-как, покосившимся избушкам. Это мы позволили себе забыть про добротные, огромные — иногда двухэтажные! — крестьянские дома-дворы, под крышами которых размещались не только жилище человека, но и скотный двор, сарай, хранилище кормов, съестных припасов и где все было продумано до мелочей для жизни прочной, удобной, разумной.
И ведь были, были такие на Севере! Вот они, перед тобой,— входи и дивись, и разглядывай старинное убранство да утварь, и представляй, как над расписной зыбкой склоняется женщина, то ли качая, то ли, наоборот, веселя своего младенца берестяной погремушкой.
Зерновой амбар, приподнятый над землей (чтоб зерно не сырело, чтобы грызунам не достать!). Еще амбары — рыбный, рухлядный (а рухлядь — это «всего лишь» меха, пушнина). Да ледник, да погреб... Умели люди хранить трудом нажитое. Да и было им что хранить-то — не этому ли поучиться?
Деревянная, на крестьянские день­ги срубленная часовенка. Одна из красивейших на Севере, Георгиевская церковь (чем выше, считалось, тем краше!). Колокольня XVI века, самая древняя здесь постройка. «Говоря­щие» — так же бережно, как и памят­ники архитектуры, собиравшиеся и хранимые,— колокола...
...Невесомый берестяной кубик за­быт в вагоне скорого поезда «Архан­гельск — Москва», и уже не узнать, способен ли он уберечь от сглаза и порчи, соблазна и злого наговора.
Но навсегда останутся с тобой иные обереги — небесные колоколь­ные звоны и прочно стоящие на земле дома-дворы, деревянные коньки на древних крышах и россыпь лютиков под ногами.
От беспамятства и равнодушия к прошлому, от пренебрежения к сво­ей земле и дикого «однова живем», от забвения лучшего, что было и есть в россиянах, да хранят нас Малые Корелы — молчаливый вечный оберег народной души...