
Белинский и дети
Он очень любил маленьких детей. Любил как отец, как старший брат, как друг и наставник. Об этом его биографы говорят как-то вскользь. А ведь не случайно вся его творческая деятельность была освещена пламенной защитой детских интересов. Прирожденный воспитатель, он сам обладал чертами ребенка: прямодушием, чистосердечием, добротой, соединенными с твердостью и последовательностью настоящего педагога.
Наряду с его собственными, внедренными в статьи воспоминаниями о детских своих мечтах и фантазиях, о целых библиотеках, прочитанных им на заре жизни, показательны свидетельства тех, кому посчастливилось изумиться и редкостным познаниям маленького Виссариона, и его чувству собственного достоинства, и его детским вспышкам ненависти ко всякой неправде. Ребенком он не мог оставаться спокойным, сталкиваясь с ложью и лицемерием взрослых. Взрослый Белинский не мог ни на минуту примириться с бессовестностью и бессердечием, возникавшими в воспитании детей, в сфере детского чтения.
Откровенно радуясь всякому талантливому явлению на горизонте детской книги, он был непримирим к печатным изданиям, приносившим насущные интересы детей в жертву пошлым мыслям или грубой коммерции. Человек доброжелательный, задушевный, мечтательный, в подобных случаях он впадал в благородную ярость, в неистовство, и даже в рамках дозволенного царской цензурой мы можем видеть проявления его справедливого гнева. Гнева человека с чистой душой, болеющего и страдающего за детвору.
«Можно ли поверить,- пишет он об одной из бездарнейших компиляций, выдаваемых за детскую литературу,- чтобы шарлатанство и промышленность толкучего рынка дошли до такого бесстыдства в обмане родителей, покупающих для своих детей книги? Набрать несколько побасенок, выбранных из старинных детских книжонок, изложить их каким-то варварским жаргоном, начинить копеечной моралью и нагло выдать все это за переводы из лучших европейских писателей для детей - какова дерзость!..»
Каждое высказывание Белинского о детской литературе тесно связано с проблемами воспитания. Речь об этих проблемах, взволнованная, заинтересованная, и притом зачастую образная, речь даже не критика, а поэта, постепенно становится все более обстоятельной и глубокой, образуя в конце концов стройную систему воззрений демократа и революционера, чьи убеждения сформировались не сразу. Критик, сумевший мужественно перешагнуть через свои ранние идеалистические заблуждения, никогда не смирялся с духовным рабством детей, которых стремились вырастить верными слугами николаевской монархии верноподданные авторы детских книг. Возмущавшим Белинского принципам воспитания: бездумному подчинению, преклонению перед идеей неограниченной власти, нарочитому ограничению духовного мира ребенка - он противопоставляет идеи совсем иного порядка. Он клеймит ложное понятие о родительской любви, помогающей вырасти бездушным карьеристам и себялюбцам. Он подчеркивает силу злого примера старших, слово которых расходится с делом, и великую силу примера доброго. Разъясняет благотворность взаимного доверия детей и родителей, объясняя, что уважение младших к старшим может быть основано только на искренней взаимной привязанности. Вдохновенно говорит о первостепенном значении труда, формирующего человека.
Не раз повторяет Белинский мысль о драгоценности детского возраста, о необходимости для воспитателей считаться с ним, применяться к нему, не подавляя в ребенке ребенка, не подчиняя детство требованиям обычая или карьеры. Не устает повторять: главная задача во всякой сфере деятельности - быть человеком. Именно эта задача должна быть путеводной звездой воспитателей.
Критик возражает против устойчивого убеждения, будто душа ребенка - «чистая доска», на которой можно написать что угодно. «Нет, не белая доска душа младенца, а дерево в зерне, человек в возможности!» Развить хорошие задатки, победить плохие - все это под силу воспитанию. Оно должно быть индивидуальным. Если ребенок обнаруживает склонности к той или иной науке, искусству, ремеслу, необходимо с этими склонностями считаться и развивать именно их, а не ломать стремления сына или дочери в угоду родительским расчетам.
«Природа ли создает извергов, или воспитание и жизнь делают их такими?»- гневно вопрошает Белинский. И отвечает на собственный вопрос подробной тирадой о благодетельности верного воспитания и о пагубности ложного.
Детские книги он рассматривает как могучее средство воспитания. Причем количественную скудность современной ему отечественной детской литературы он не ставит никому в укор, замечая: у немцев, французов, англичан детских книг много, а читать детям нечего! На взгляд Белинского, ничего неестественного тут нет: большинство пишущих для детей не доросли до звания детского писателя. Он утверждает: детским писателем нужно родиться. Что это значит?
«...Много, много нужно условий для образования детского писателя,- поясняет критик,- нужна душа благодатная, любящая, кроткая, спокойная, младенчески простодушная, ум возвышенный, образованный, взгляд на предметы просветленный и не только живое воображение, но и живая, поэтическая фантазия, способная представить все в одушевленных, радужных образах. Разумеется, что любовь к детям, глубокое знание потребностей, особенностей и оттенков детского возраста есть одно из важнейших условий».
Широко известно и не раз приводилось высказывание Белинского о людях, которые любят детское общество и в которых дети видят своих искренних друзей, людях, заслуживших в народе название «детских праздников». О том, что такие «детские праздники» нужны и для детской литературы. Эта
замечательная мысль на долгие годы осталась истиной. В расширенном и обогащенном виде она питает и советскую детскую литературу, в которой нашла свое осуществление.
...В 1835 году появилась первая рецензия Белинского на детскую книжку, в 1848 - последняя. Круглым счетом полтора столетия отделяют нашего читателя от тех страниц «Молвы», «Московского наблюдателя», «Отечественных записок», «Современника», где рассыпаны взволнованные, горячие, тревожные мысли критика о воспитании детей и предназначенных для них книгах. Не устарели эти мысли!
Да, рухнул мир самодержавия, ненавидимый Белинским. У нас совсем иные социальные устои, детская литература в нашей стране возведена на такую идейную и художественную высоту, о какой и не мечталось великому критику. Но до сих пор заявляют о себе те пороки воспитания, которые так тревожили егр полтора века назад. Поэтому и сегодня жива острая потребность разъяснять иным отцам и матерям, как делал это Белинский, что воспитание и физическое выращивание ребенка - далеко не одно и то же. Разве не злободневным остается для нас вопрос, волновавший великого критика, вопрос об авторитете, основанном не на принуждении, а на искренней дружбе старших и младших? Разве не сохранили свою силу его мысли о добром и злом примере? Разве не тревожат нас сегодня холодность и разобщенность детей и родителей, вызванные пренебрежением старших к особенностям детского возраста? Разве не возмущает нас ныне, как возмущала в прошлом веке Белинского, упорная склонность родителей приобщать детей к наукам и искусствам не ради расширения их кругозора или развития эстетического чувства, а во имя того, что мы сегодня зовем пресловутой престижностью?
И в жизни, и в детских книгах не совсем еще угасло назойливое, столь раздражавшее Белинского морализирование, которым мы иногда безуспешно пытаемся подменить живай пример или образ. Скуку, навеваемую детской книгой, Белинский считал грехом непростимым, который не могли искупить даже наилучшие намерения автора. «Книжка благонамеренная и доброжелательная, но холодная, как лед, сухая, как треска-рыба, скучная, как осенний или^ пожалуй, и весенний день под петербургским небом». Это не выдержка из рецензии. Это вся рецензия (точнее - выразительная аннотация) критика на книжонку «Занимательное и поучительное чтение для детей». В трех строках этого предельно краткого отзыва сказано все, что нужно.
Занимательность Белинский справедливо выдвигал как важнейшее требование к детской книге. Приветствуя переводы выдающихся приключенческих романов, предназначенных для детей, как, например, романы Фенимора Купера, критик резко противопоставляет близкую детскому восприятию сюжетность и образность бесконечной резонерской жвачке, которую преподносили детям сухари-педагоги и коммерсанты-книгопродавцы. Одобряя выход прославленного романа Даниэля Дефо о Робинзоне Крузо, притом в хорошем переводе с английского П. А. Корсакова (добросовестные переводы детских книг с подлинника тогда были редкостью), Белинский с трудом сдерживает крайнюю неприязнь, вызванную у него немецким вариантом «Робинзона» - переделкой, выполненной Иоахимом-Генрихом Кампе. Увлекательность происшествий, характерную для романа Дефо, немецкий переработчик заменил нудными благочестивыми разговорами отца, рассказывающего детям историю Робинзона. «Эти разговоры...- замечает критик, - более способны произвести в детях скуку и отвращение к морали, чем быть для них наставительными». В проблеме морали детских книг Белинский видит прямую связь с воспитанием. Дети не терпят лобовой морали; тем самым они инстинктивно защищают свое детство от посягательств на него. Критик настоятельно советует показывать детям доброе и злое, не подчеркивая своей оценки, но делая показанное наглядным и образно убедительным. Плохо, если чересчур послушный ребенок извлечет эталон поведения из книжки, пропитанной голой моралью. «Ребенок рассуждающий, ребенок благоразумный, ребенок-резонер, ребенок, который всегда осторожен, никогда не сделает шалости, ко всем ласков, вежлив, предупредителен, и все это по расчету... горе вам, если вы сделали его таким!»
Беречь юного читателя от лживой, нудной, безвкусной риторики, которую Белинский сравнил однажды с нестерпимым скрипом немазаных колес, он считает особо важной своей задачей. «Бедные дети!» Частенько встречаем мы этот вздох на страницах его статей. Великий критик жалеет детей, чьи нравственные понятия формировались по книжонкам, проповедующим гак называемую благопристойность, ханжество, чинопочитание, молчалинское низкопоклонство. Он жалеет детей, чей эстетический вкус с малолетства воспитывался грубой безвкусицей. Эстетическое воспитание детей заботило Белинского не меньше, чем воспитание человечности или воспитание патриотизма.
О необходимости растить детей, искренне любящих свою родину, он напоминал неоднократно. Напоминание это оставалось особенно важным и злободневным для той среды, где детей продолжали «кормить» исключительно плохой иностранщиной, забывая о родной литературе и родном русском языке.
Размышляя о литературе для детей среднего и старшего возраста, Белинский горячо защищает идею реализма. Полемизируя с Александрой Ишимовой, выпустившей (анонимно) благонамеренную брошюру о чтении романов подростками, он, в противовес этой писательнице, советует им читать именно те романы, где «жизнь выражается прямо, без прикрас, без натяжек сентиментальности, без утопий расстроенного воображения». Не отгораживать подростков от жизни - вот что настоятельно советует критик воспитателям.
Утверждение образности как первоосновы изложения и в книгах, предназначенных для детей, проходит через все высказывания Белинского. Понятно восхищение, с каким встретил он выход в свет сборник рассказов и сказок «дедушки Иринея». Под этим псевдонимом выступал замечательный литератор и ученый-энциклопедист Владимир Одоевский, двоюродный брат декабриста. «В настоящее время, - писал критик, - русские дети имеют для себя в дедушке Иринее такого писателя, которому позавидовали бы дети всех наций. Узнав его, с ним не расстанутся и взрослые». В рассказах и сказках «дедушки Иринея» Белинский ясно видел то, что сделало Владимира Одоевского настоящим детским писателем: глубокое знание детей, любовь к ним, жанровое разнообразие, занимательность, искренность и задушевность.
Большинство этих достоинств он видел также в произведениях народного творчества, которые считал необходимыми детскому читателю. В поле зрения критика - прежде всего русский фольклор, а затем и фольклор зарубежный, особенно сказки. Близость писателя к фольклору он ценил высоко. Рассказывая о баснях Крылова в связи с вышедшим в свет их собранием, Белинский подчеркивает народность басен Крылова в широком смысле, богатство их языка. «Нет нужды говорить, - замечает критик, - о великой важности басен Крылова для воспитания детей: дети бессознательно и непосредственно напитываются из них русским духом, овладевают русским языком и обогащаются прекрасными впечатлениями...»
Строгие требования предъявлял критик к предназначенной для детей учебной литературе. «...О, сердце обливается кровью, - пишет он, - при мысли о бестолковом учебнике и варваре-педагоге, общими силами убивающих юные таланты и из детей с человеческим организмом делающих идиотов... Да и чего хорошего можно ожидать от наших учебных книг, когда истинные ученые презирают заниматься их составлением и когда их делают шарлатаны и невежды?» Но и истинные ученые, увы, далеко не всегда оправдывали возлагаемые на них надежды. Радовался критик, узнав о выходе «Начертания русской истории для училищ» видного московского профессора Михаила Погодина. Радость была преждевременной, она сменилась жестоким разочарованием. «Эта книга, - пишет Белинский, - решительно недостойна имени своего автора». И доказывает: она состряпана на скорую руку, нелогично построена, лишена хронологии и написана плохим языком...
С подъемом встречает критик творческие труды, где исторические факты излагаются живо, убедительно и правдиво, где они претворены в доступных детям образах. Так оценивает он «Русскую историю для первоначального чтения» Николая Полевого, художественную биографию Ломоносова, написанную другим Полевым - Ксенофонтом. О последней: это - «поэтическая биография, принадлежащая и к науке, и к искусству». Богаты и разнообразны выразительные средства самого Белинского. Радость и восхищение, гнев и негодование одушевляют ласкового друга маленьких читателей, строгого и пристрастного учителя их учителей. И эта сила слова критика-демократа, основоположника многих справедливых идей, помогает нам и ныне разбираться в серьезных вопросах воспитания, помогает решать сегодняшние проблемы детской литературы и детского чтения.
Борис БЕГАК
После этой статьи часто читают:
Просмотрено: 6617 раз