Кто из родителей не читал своим ма­леньким детям:
У меня зазвонил телефон.
- Кто говорит?
- Слон.
- Откуда?
- От верблюда.
- Что вам надо?
- Шоколада.
- Для кого?
- Для сына моего.
- А много ли прислать?
- Да пудов этак пять
Или шесть:
Больше ему не съесть,
Он у меня еще маленький!

Читатели и родители любого поколе­ния наизусть помнят начало знамени­того «Телефона» Корнея Чуковского. Какие ассоциации возникают после столь хрестоматийных строчек? Ну, конечно, добрая улыбка, обращенная к любимому детскому писателю. Бук­вально слышишь его неповторимые интонации, нараспев прочитанное по­следнее слово - «мааленький», в ко­тором звучит приглашение порадовать­ся шутке, доступной даже читателю, еще не выучившемуся как следует го­ворить. Этот «неговорящий» читатель приобщался к русской речи, запоминая и повторяя строчки «Телефона». Взрослый прочитывал строку с вопро­сом, например: «Кто говорит?» А ре­бенок подхватывал: «Слон!» И даль­ше - с той же ликующей интонацией: «От верблюда!..», «Шоколада!..» Ка­жется, автор нарочно сделал эти от­веты такими короткими, чтобы малы­шу и запомнить было легко, и повто­рить радостно.
Давайте вдумаемся, всмотримся в этот крошечный кусочек текста. Он представляет интерес не только как пример самобытности и мастерства Чуковского. Ведь первая главка «Теле­фона» по форме не просто забавная поэтическая миниатюра, но и своего рода драматургическое построение. В самом деле, первая фраза (она же первая строка) - это авторская ре­марка, вводящая в действие. Вся остальная часть главки - диалог (нет только указании на персонажи, участ­вующие в действии, как это должно быть в пьесе). Не случайно «Телефон» так удобен для совместного исполне­ния: один спрашивает - другой от­вечает.
Драматургические свойства этой дет­ской поэмы сохранены автором и в дальнейшем. Каждая следующая гла­ва - это, по сути, новая картина с введением нового персонажа. Все это и определяет динамику повествования и неослабевающий интерес к нему ма­ленького слушателя. Конечно, слушателя, а не читателя, ибо знакомство с «Телефоном» происходит в самом раннем возрасте.
Почему я привела в пример эту пре­красную книжку? Да потому, что она помогает уяснить одну важную истину: мышление ребенка не только образно, не только поэтично, но и драматургично. Прислушаемся к тому, как дети пересказывают увиденный фильм или спектакль. Они опускают описатель­ные части, почти не задерживаются на пейзаже или интерьере, а стараются изо всех сил передать действие. Они не только рассказывают, но и показы­вают наиболее понравившиеся момен­ты, выступая сразу в нескольких ли­цах. Эта детская приверженность к действию многократно отмечалась педагогами и детскими писателями. Кор­ней Иванович Чуковский в своей зна­менитой книге «От двух до пяти» неод­нократно обращает внимание на обилие глаголов в детском лексиконе и почти полное отсутствие прилагательных: детей интересуют те слова, кото­рыми передается действие.

Какое же место занимают драматур­гические произведения в становлении начинающего читателя?
Не забудем: речь идет не о зрите­ле, а о читателе. К зрелищам дети приобщаются очень рано, репертуар дет­ских спектаклей и фильмов, включая мультипликационные, многообразен и обширен, но многое ли из этого великолепного многообразия приходит к детям сначала со страниц книги? Наконец, есть ли вообще необходимость в том, чтобы дети читали драматурги­ческие произведения? Или достаточно того, что они знакомятся с ними на сцене театра или на экране?
Допускаю, что на этот счет сущест­вуют различные точки зрения, но с пе­чальной уверенностью констатирую прежде всего факт: мало что могут про­честь младшие школьники в этом жан­ре. Среди выдающихся детских писа­телей - классиков советской литера­туры для детей драматургов очень и очень немного. Среди авторов многотомной «Библиотеки пионера» нет ни одного драматурга!.. Стоит ли удив­ляться после этого, что пьеса как жанр решительно не включается в круг дет­ского чтения? Пожалуй, даже трудно себе представить, что в библиотеке ученику пятого или шестого класса рекомендуют почитать что-либо из дра­матургии.
А между тем уже в седьмом классе ребята на уроках литературы встречаются с «Ревизором» Н. В. Гоголя - комедией, которая до сих пор остается не только «образцовым произведе­нием жанра», по словам Белинского, но и одним из труднейших для поста­новки шедевров мировой драматургии. «Ревизор» - сначала литература, а по­том уж театр. Так же, как, впрочем, и вся остальная мировая драматурги­ческая классика.

Учебник литературы для седьмого класса говорит с учащимися о множестве вопросов, связанных с коме­дией Гоголя. И все же, закончив этот раздел программы, ребята вряд ли мо­гут считать себя подготовленными к восприятию драматургического текста. А в восьмом классе в их программе будут «Недоросль» Фонвизина и «Горе от ума» Грибоедова; в девя­том - «Гроза» А. Островского и «Виш­невый сад» А. Чехова; а в самом начале десятого класса - драматургия М. Горького, с его сложнейшей фило­софской драмой «На дне». Короче го­воря, русская драматургия достаточно солидно представлена в школьном курсе литературы. И думается, это справедливо.
Значит, особое значение приобре­тает подготовка детей к вдумчивому, осмысленному восприятию драматур­гии. Это не менее важно для них, чем научиться правильно понимать спек­такль. Как известно, одна и та же пьеса может стать основой многих спектак­лей, в которых существенную роль играет индивидуальность режиссера. К сожалению, зрители школьного возраста, отправляясь в театр, зачастую не обнаруживают желания познакомиться с пьесой, по которой поставлен спектакль; в подавляющем большин­стве дети не подготовлены к такого рода чтению.

А ведь мы помним, в дошкольном детстве их очень интересовал «Телефон» и подобные «драматургические» произведения. Когда же ослабевает интерес ребенка к прекрасному ис­кусству драматургии? Может быть, когда ребенок сам становится чи­тателем? Пока он участвует в коллективном чтении, подыгрывая взрос­лому при исполнении диалогического стихотворения, до тех пор его при­родная склонность к драматургии жи­ва и сильна. Значит, все дело в том, чтобы сохранить и развить эти склон­ности ребенка. Многое зависит от того, насколько активно детей втя­гивают в чтение собственно драма­тургических произведений. И школь­ная библиотека и семья могут помочь детям научиться читать пьесы.
Между прочим, есть замечатель­ная рекомендация, как читать такие произведения и принадлежит она С Я Маршаку, и познакомиться с ней полезно и наверняка интересно родите­лям. В письме замечательному актеру

Д. Н. Орлову Маршак размышляет о репертуаре, который был бы уместен на детском утреннике. Среди других произведений Маршак называет свою пьесу «Петрушка-иностранец» и очень подробно рассказывает, как он сам чи­тал ее ребятам: «Петрушку-иностран­ца» надо читать за всех действующих лиц. Там много персонажей и даже в моей читке это вызывает хохот, особенно с середины. Я только вна­чале не просто называю персонаж, - скажем, «Отец», «Мороженщик», «Пет­рушка»,- а поясняю перед первыми репликами: «Петрушка говорит», «Отец говорит». А потом дети привы­кают, и можно только называть пер­сонажи или даже не называть».
По сути дела, Маршак в этом пись­ме, датированном 1928 годом, излагает конкретную программу для взрос­лых, по-деловому советует, как интереснее, проще и ненавязчивее пре­подносить ребятам драматургический текст, чтобы он стал не просто доступ­ным, но и увлекательным для детей младшего возраста.

Начинающему читателю наверняка понравится чтение по ролям, если заранее распределить их, договорить­ся, кто за кого читает. Бывает, взрос­лый дочитывает книгу до какого-то оп­ределенного места, а потом предлагает подключиться маленькому читателю или читателям. И, как правило, чем интереснее место, на котором оборва­лось чтение, тем охотнее, даже азарт­нее, включается малыш. При чтении пьесы его участие еще активнее, так как ему придется следить по тексту за своим взрослым партнером, чтобы не пропустить собственную реплику и конечно, для такого чтения самыми подходящими будут несложные и не очень длинные детские пьесы в стихах, прежде всего знаменитые маршаковские «Теремок», «Кошкин дом», «Сказка про козла».
Возможно, кто-то возразит: если возможности театра велики, если благодаря телевидению лучшие театраль­ные спектакли стали доступны зрите­лям самых отдаленных уголков нашей страны - так ли важно, чтобы дети знакомились с первоисточниками? Ведь текст драматургических произве­дений доносится до зрителя в непри­косновенности.
Чаще всего так и бывает. Однако не исключено вмешательство в текст, перестановки и сокращения, смещение акцентов, а кроме того, любое драматургическое произведение окрашивает­ся на сцене особыми эмоциональны­ми красками, обусловленными творче­ской индивидуальностью актера, ре­жиссера, художника - то есть стано­вится другим искусством, близким, родственным литературе, связанным с ней кровной связью, но другим. При постановке спектакля можно исказить авторскую мысль, даже сохранив текст пьесы.

Настоящий театральный зритель ис­пытывает непременное желание про­читать пьесу до того, как посмотрит спектакль. (Конечно, в тех случаях, когда ее можно прочесть, когда она опубликована.) Правда, психология юного зрителя такова, что знание сю­жета может существенно понизить его интерес к спектаклю. Может быть, ре­бятам подойдет другая последовательность: сначала посмотрим спектакль, а потом прочитаем пьесу. В этом случае есть свои интересные творческие моменты: читая, ребенок будет восста­навливать в памяти недавнее зрелище, соотносить его с текстом. Очень плодотворным может оказаться разговор и о пьесе, и о спектакле.
А кроме того, надо учитывать, что далеко не каждая пьеса из того богат­ства, каким является мировая драма­тургия всех эпох, поставлена или мо­жет быть сегодня поставлена на сцене. Но это не значит, что владение этим богатством - привилегия театральных деятелей или филологов. Научить де­тей читать пьесы, воспитать вкус к та­кому чтению - задача сложная, но благодарная. Действующие лица и ис­полнители - так живет пьеса на сцене. Просто действующие лица - это суть драматургии как великой ветви литера­туры. Познакомившись с ними при чтении, юный читатель сможет за лю­бым исполнителем увидеть то лицо персонажа, которого создал художник посредством слова.

Тысячи любителей поэзии регулярно посещают поэтические вечера, слу­шают стихи своих любимых поэтов в исполнении разных актеров или в авторском исполнении и то же самое от­носится и к прозе, которая читается с эстрады. Но трудно представить лю­бителя литературы, который удовлетворился бы этим и не читал сам и так бывает и с драматургией. Чем раньше придет к человеку как к читателю интерес к драматургии, тем шире будет его горизонт, выше его зрительская и чи­тательская культура, он сможет глуб­же понять не только драматурга, но и такое сложное и тонкое явление, как театр.
Л. Малышева