В Национальном парке Серенгети на севере Танзании, на сравнительно небольшой площади в 13 тысяч километ­ров, живут четыреста тысяч антилоп, двести тысяч зебр и примерно полмиллиона газелей. По сравнению с этими цифрами поголовье жирафов в Серенгети выглядит скромно: всего каких-то одиннадцать ты­сяч. Но когда научный центр имени Михаэля Гржимека в Банаги приступил к деталь­ному изучению этой территории, он не мог пройти мимо «самого длинношеего». Ведь Серенгети расположен в саванне, где древес­ная растительность представлена колючими зонтичными акациями, которые служат основ­ной пищей жирафов. С помощью длинного, гиб­кого и совершенно нечувствительного к уколам колючек языка жираф обрывает самые нежные молодые листья. Если же учесть, что его дневной рацион равен примерно ста килограммам, то ста­новится понятным опасение за судьбу акациевых лесов в саванне.
Проверить обоснованность тревоги взялся англий­ский зоолог Робин Пеллеу. А для этого предстояло досконально изучить образ жизни великанов саванны.
«На первый взгляд эта задача кажется простой. В редколесной травянистой саванне гиганты жирафы должны быть видны на большом расстоянии. Остаётся выбрать определённое стадо, понаблюдать, какое расстояние оно покрывает во время кормёжки, а по­том сесть за стол и произвести соответствующие рас­чёты, - пишет Пеллеу. - Но при наблюдениях за животными простых задач не бывает. Взять хотя бы обыкновенную саванну. Приветливая и гостеприимная равни­на, поросшая густой травой, встречает исследователя весьма враждебно: в ней не ступишь и шага, не заце­пившись за колючий кустарник или не оцарапав­шись о твёрдый как железо шип акациевой поросли. Единственный выход - это «лендровер».
Но попробуйте поколесить на нём без дорог, по густой траве со скоростью 50 - 60 километров, рискуя угодить в какую-нибудь выбоину, отче­го сразу ломается ось, и вы поймёте, что значит наблюдать за животными не в вольере зоопарка, а в естественных для всех условиях. Причём жираф не думает о вашей безопасности и при всей своей кажущейся неуклюжести может развивать ско­рость до 50 километров. На экране телевизора этот своеобразный плавный галоп, когда живот­ное откидывает далеко назад голову и шею, а затем глубоко кланяется при каждом прыжке, производит комическое впечатление. Трудно по­верить, что это не замедленная съёмка, а беше­ная гонка по пересечённой местности, когда «лендровер» в любой момент может перевер­нуться.
Без надёжного метода спасения каждого жи­рафа приступать к исследованию их образа жиз­ни бессмысленно. К счастью, на помощь мне пришла сама природа: ни один жираф не похож на другого, у каждого на шкуре свой неповтори­мый узор. Как не бывает двух одинаковых отпе­чатков пальцев у людей, так и пятна жирафов надёжно отличают великанов друг от друга. Эти пятна могут быть светлее или темнее - в зави­симости от возраста, но они никогда не меняют своей формы и расположения. У меня набралась целая коллекция фотографий жирафов - более 800. Не менее трети из них я дал имена и могу узнать старых знакомых с первого взгляда».
Однако чтобы выяснить, способно ли столь хрупкое экологическое образование, как Серенгети, безболезненно прокормить живущих в Национальном парке жирафов, «личного знакомства» Робина Пеллеу с объектами наблюде­ния оказалось недостаточно. Было известно только то, что кормятся они утром и во второй половине дня, а в наиболее жаркие часы, стоя, дремлют под сенью акаций. Ночью же жирафы спят, поджав передние ноги и положив голову на круп, словно на подушку.
Зоологу предстояло точно установить, явля­ются ли жирафы кочующими животными, ка­ковы маршруты их миграции и держится ли стадо какого-то одного, постоянного участка обитания. А потому требовалось обслуживать контрольных жирафов в любое время дня и ночи. Выполнить это можно, лишь надев им на шею «воротники» с миниатюрными передатчи­ками.
«Мне никогда не забыть, как я «заарканил» моего первого жирафа, - рассказывает Пел­леу. - Прошло больше 15 минут после выстре­ла усыпляющей пулей-шприцем, а жираф всё ещё держался на ногах. Меня даже пот про­шиб: неужели в ампуле было недостаточно снотворного? Если жираф скроется в зарослях акаций, прежде чем мы его поймаем, он наверняка станет добычей львов или гиен.
Наконец жираф остановился, закачался, а изо рта у него потекла густая слюна. Воспользо­вавшись подходящим моментом, мы набросили лассо. Но только оно обвило шею великана, как тот опять отбежал в сторону, потащив за собой через колючий кустарник и нас - пятерых дю­жих мужчин, вцепившихся в жёсткое лассо и пытающихся упереться пятками в землю. Когда же заарканенный жираф наконец замер, моим помощникам удалось приёмом каратэ - подсеч­кой под задние ноги - усадить его на землю.
В считанные секунды я закрепил на его шее пластиковый ошейник с радиомаяком. Затем сделал ему укол нейтрализатора снотворного.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем жираф сделал усилие и поднялся. Постоял, пока не прошла бившая его тело лёгкая дрожь. Мне не забыть выражения мягкой печали в его тёмных глазах, опушённых длинными ресница­ми. Умом я знал, что такие ресницы нужны ему, чтобы защищать зрачки от соприкоснове­ния с листвой. Но грустная меланхолия, с кото­рой он неспешно поворачивал голову, словно прощаясь с родной саванной, невольно заставляла сожалеть о эксперименте. Каково же было наше облегчение, когда жираф бросил на нас долгий, пристальный и слегка презри­тельный взгляд, а затем величественно удалил­ся в саванну».
Первого «радиофицированного» жирафа Пеллеу назвал Эрастусом. Затем к нему прибави­лись ещё двое: Биг Джордж и Мэри Лу. Сигна­лы их передатчиков надёжно прослушивались из машины на расстоянии трёх километров, а с самолета даже с шести. Уже первые наблюде­ния с помощью пеленгации позволили Пеллеу сделать интересное открытие: оказалось, что вопреки общепринятому мнению жирафы вовсе не кочующие животные. Как и большинство млекопитающих, они придерживаются доволь­но точно обозначенных участков обитания, при­чём весьма значительных размеров. У Мэри Лу и Эрастуса они составляли соответственно 120 и 160 квадратных километров, а Биг Джордж об­любовал себе ещё больший район.
Со временем Пеллеу удалось установить, что жирафы использовали свои владения далеко не равномерно. В основном они паслись в тридцатикилометровой зоне в центре участков, где чувствовали себя действительно «как дома», а ближе к границам начинали нервничать и проявлять беспокойство.
«Когда я днём навещал моих контрольных жирафов, то лишь в редких случаях обнаружи­вал их в одиночестве. Чаще всего они находи­лись неподалёку от центра своей зоны в окруже­нии других - пасущихся или стоящих насторо­же жирафов. Нередко собиралось целое стадо голов в пятьдесят, которое за сутки могло отко­чевать не больше, чем на четыре километра, - пишет Пеллеу. - Учитывая число жирафов в Серенгети и площадь Национального парка, можно сделать вывод, что районы обитания и центровые зоны у отдельных животных частич­но накладываются друг на друга. Этим, видимо, и объясняется то, что жирафы-самцы вполне терпимо относятся к присутствию рядом посто­роннего сородича во время кормёжки.
Второй момент, интересовавший меня, можно сформулировать так: насколько стабилен состав жирафьего стада? Остаются ли животные, ска­жем, утром пасшиеся вместе, ещё длительное время в одном стаде или же оно вскоре распада­ется?
И вот тут-то пригодился мой фотоархив. На основании полуторагодичных наблюдении я могу с уверенностью утверждать, что никакого постоянства в составе стад жирафов, в отличие, например, от львиного прайда, нет: отдельные животные прибывают и убывают практически каждый день. Только неопытному наблюдателю может показаться, что пасущиеся вместе сегод­ня и в последующие дни жирафы одни и те же.
Постепенно я понял, каковы «общественные» связи этих великанов. Чаще всего рядом дер­жатся наиболее общительные особи. В других случаях они объединяются по соображениям безопасности: на водопое жираф, чтобы дотя­нуться до воды, должен широко расставить пе­редние ноги. В такой позе он не может мгновен­но вскочить, чтобы убежать или защититься от нападения врага. Львы, которым хорошо извес­тна эта слабость жирафов, часто устраивают за­сады именно возле постоянных мест водопоя. Поэтому длинношеий принимают свои контрме­ры: пока один из них пьёт, остальные «стоят на часах», охраняя его».
И всё же, несмотря на несомненную потреб­ность в контактах, считает Пеллеу, у жирафов нет прочных связей со своими сородичами. На­пример, когда пасущееся стадо выходит за гра­ницы участка одного из его членов, тот без ма­лейших колебаний остаётся в своих владениях. Правда, встречаются жирафы, которые отважи­ваются совершать в одиночку небольшие вылаз­ки «за границу», но их нервозность в подобных случаях свидетельствует, что им явно не по себе. Обычно такой путешественник спешит присоединиться к первому же встреченному ста­ду, которое направляется в сторону его участка.
«Что касается главной цели моих исследова­ний, - пишет Пеллеу, - то предварительные выводы не слишком утешительны. Пока пищи для жирафьего поголовья хватает. Однако дан­ные аэрофотосъёмки показывают, что при его нынешней численности за год погибает до семи процентов всех зонтичных акаций в Серенгети. Если не принять срочных мер, то через 12 - 15 лет могут погибнуть все большие деревья, лис­тьями которых в силу своего роста кормятся великаны саванны. А это, в свою очередь, обер­нётся катастрофой для самих жирафов. Есть только один выход: человек должен помочь природе».
Сергей Дёмкин