Обретение ребенком самостоятельности или независимости. Эта стадия продлится до четырех лет. Девиз этого времени известен всем: «Я — сам!»
Замечательное время, которого совершенно не выносят издерганные вечной спешкой мамы. Требуются неторопливость, терпение, обстоятельность: ребенку нужно научиться все делать самому, во всем попробовать свои силы, испытать свои возможности, чтобы быть готовым затем остаться с жизнью один на один и не просто выжить, а творить эту жизнь своими руками. Родителям нужно строить отношения с ребенком соответственно новым задачам, ориентироваться на то, что их крохе надо теперь научиться: во-первых, рассчитывать свои силы и соразмерно им принимать решение о самостоятельных действиях; во-вторых, нести ответственность за последствия принятых решений; в-третьих, при необходимости обращаться за помощью к тому, от кого он хотел бы ее получить. (А самим взрослым эту помощь не навязывать!)
Ребенку в этот период необходимо не просто позволять проявлять самостоятельность, но и всячески поощрять его в этом, незаметно побуждать: «А ну-ка попробуй». Надо отметить, что в этой стадии развития о себе решительно должен заявить папа. Конечно, и раньше он всегда был очень кстати, но все же мама как-то органичнее отвечала потребностям ребенка; они взаимодействовали где-то на биологическом бессознательном уровне, для которого мама просто более приспособлена. Но теперь, когда ребенок вплотную приблизился к социальной жизни, инициатива по воспитанию должна переходить в папины руки. Ведь отец сам по себе социальная данность, как бы связующее звено между семьей и обществом, социумом, кому, как не ему, готовить ребенка к самостоятельной жизни в этом обществе. Матери труднее это сделать. Даже осознавая необходимость такого перехода, она бессознательно будет пытаться удержать ребенка к себе поближе, в семье, оградить, обезопасить, закрывая глаза на то, что потенциально в этом гораздо больше вреда, чем пользы. Не случайно ведь дети, выросшие без отцов, чаще оказываются асоциальными. То же происходит и тогда, когда мать отца «ни во что не ставит», изолирует от детей и воспитывает их на свой манер. Дочери у таких матерей нередко растут эдакими грубоватыми мужланками, а сыновья — пассивными, беспомощными и никчемно-трусливыми перед жизненными проблемами.
Нам, женщинам, наверное, трудно понять, как можно вести себя с детьми так, как это делают наши непостижимые мужья. И именно поэтому нужно почаще позволять им быть вместе, только с глаз долой, иначе без нашего вмешательства — увы, не всегда уместного — не обойдется. Зато потом вдруг окажется, что у девочек начинает проглядывать нечто от будущих женщин, а у сыновей — что-то мужское, отцовское. Да и сам папа, глядишь, посерьезнел, приосанился: не какой-нибудь там ветрогон, но муж, отец. Тут уж не до пива с домино, дела посерьезнее есть: детей вот на ноги ставить, в жизнь выводить. И выводит, спокойно, без истерик наблюдая, как набивают шишки по мелочам, чтобы потом избежать крупных падений. А мама-квочка разве даст шишку набить? Все предусмотрит, ото всего подстрахует, все за дитятко свое ненаглядное сделает. Это та самая гиперопека, которая не позволяет ребенку стать самостоятельным, независимым, завершить 3-ю стадию развития. Вот он-то и окажется одним из тех инфантильных соглашателей, на которых мы сейчас так сетуем.
Во взрослой жизни, неуверенные в себе, они, чтобы что-то решиться сделать, смотрят на других и поступают так же. Не имея собственной позиции, попадают под чужое влияние, пополняют стада ведомых. В семье они тоже не подарок. Таких иногда называют «квартирантами». Словно и не хозяева в своем доме, такие супруги вечно ждут, чтобы им сказали, приказали, ткнули пальцем, что и как надо сделать. Они сделают, даже с удовольствием. Но не надейтесь, что они сами решат что-нибудь эдакое провернуть, устроить своей «половине» сюрприз. Нет. Ведь решить — это значит взять на себя ответственность, а это как раз то, чего они больше всего боятся. Потому что в детстве за любой промах на них набрасывались с упреками: «Не умеешь — не берись! Рохля! Растяпа!» и т.д. и т.п. Слишком велика оказывалась ответственность за первые, такие трудные, самостоятельные шаги: насмешки, обиды, унижения, попрание столь уязвимого детского достоинства. Чтобы оградить себя от всего этого, ребенок просто опускает руки. И при этом, может быть, навсегда теряет желание к самостоятельности. Выполнять приказы и указания проще. Тогда ответственность лежит на том, кто приказывает.
Чтобы не обрекать ребенка на подобную участь, нужно уже теперь, с двух до четырех лет, научить его доверять своим внутренним чувствам, интуиции, помочь обрести уверенность в себе и своих силах. За самый маленький результат — похвалить, не получилось — ободрить, незаметно помочь, чтобы ребенок чаще испытывал чувство победы, нежели поражения. Что-то разлил, разбил, разорвал — дружелюбно посочувствовать. НО! — вытрет, уберет, подклеит пусть непременно сам, как бы трудно ему ни пришлось и сколь много работы вам от этого ни прибавилось бы. Это и будет ответственность за свои поступки, адекватная, справедливая, чего не скажешь о тычках и обзываниях. Такая ответственность поможет ему обрести очень важное качество: прежде чем что-то сделать, он постарается проследить, представить возможные последствия, ведь «кашу расхлебывать» самому придется. С таким качеством вашему ребенку не будет грозить перспектива «наломать дров» в своей жизни. Это и есть самостоятельность, независимость, с которой можно смело выходить в жизнь.
Но осталась еще четвертая стадия психологического развития, на которую отводится времени вдвое больше, чем на все предыдущие, вместе взятые: с 4 — 6 до 13 лет. Успешное завершение ее уже не контролируется природными инстинктами, а целиком лежит на сознании, логике, интеллекте.
Самостоятельный, независимый человек в принципе может прекрасно обходиться один, не нуждаясь в других. Он как бы самодостаточен. Однако мы постоянно вступаем во взаимодействие друг с другом, в общение, тем самым расширяя свои возможности, раздвигая границы деятельности. И ребенка нужно этому научить, убедительно продемонстрировать преимущества взаимодействия перед одиночеством: объединили свои игрушки — у каждого стало игрушек вдвое больше; что трудно сделать одному — для двоих сущий пустяк. В общем, ему необходимо научиться в этой стадии взаимозависимости делиться и кооперироваться с другими по обоюдной договоренности, на равных.
Ребенок сохраняет о себе представление, сложившееся на предыдущих стадиях, он не следует слепо всему, что ему предлагают, а соотносит со своими возможностями, суждениями и сам делает выбор — вступать ему в контакт на данных условиях или отказаться; такое же право оставляет за другими. Но уж если договор заключен, правила его выполняются свято и при нарушении одной из сторон договор может быть немедленно растрогнут. Заметьте, именно в этом возрасте дети предпочитают игры с правилами и безжалостно изгоняют тех, кто норовит «смухлевать» или «жульничает». Если же вдруг возникает непредвиденное, такие дети могут без силового давления, логично разрешить проблему или же просто прекратить контакт, который привел к неожиданным результатам. В таких взаимодействиях нет принуждения, насилия — ни физического, ни психологического. Независимость каждого неприкосновенна. И когда эти условия соблюдаются, можно говорить о психологической зрелости личности.
Такая личность способна любить жизнь, а значит, себя и всех живущих, «как себя самого», и уже не сможет использовать чужие жизни как средство для осуществления своей.
Зрелая личность вступает в отношения с другими по обоюдной открытой и честной договоренности, чтобы во взаимодействии, дополняя возможности друг друга, совершенствоваться, жить интереснее, содержательнее, полнее. И как мы могли бы жить, если бы условия нашей жизни и наша компетентность позволяли нам достигать психологической зрелости! Но, увы, почти целый век мы подавляли наше природное естество в угоду системе и, страстно стремясь к счастью, делали все так, чтобы оно стало недостижимым, словно слепые, брели в противоположном направлении.
Как же мы выглядим теперь со стороны, например, с точки зрения западных психологов? Они подчеркивают массовый общественный инфантилизм, отсутствие «зрелого поколения», когда никто не стремится «занять место отца» вместе с предполагающейся при этом ответственностью за собственные поступки и решения,— напротив, общество состоит из «детей разных возрастов», стремящихся скрыться от ответственности в лоне госудраства — как, безусловно, любящей матери, обязанной заботиться о своих детях независимо от того, насколько они заслужили ее любовь и заботу. (Вспомните бытующую у нас «крылатую фразу»: «Государство все спишет».) А с другой стороны, «человек советский задавлен «строгим отцом», он постоянно прислушивается к авторитету, хотя и ненавидит его».
Это «их» точка зрения. Но можем ли мы что-нибудь возразить? Разве не уподобляемся мы детям, когда бежим в суд при первом недовольстве друг другом, дабы там рассудили наши семейные и личные проблемы; тычем друг в друга пальцем: «Это он виноват», «Нет, это не я, это она виновата». И «государство» судит, оценивает, естественно; не с позиции жалобщиков, а с позиции тех, кто государство представляет: как проще, как бесхлопотнее. Даже родители зачастую поступают так же со своими детьми: обоим «вложат», да и разгонят по разным углам, чтобы неповадно было докучать. Недосуг вникать в «детские» проблемы, своих полно. Вот и получается, что вместо помощи: информации, консультаций, психотерапевтической и других служб — государство только увеличивало налоги с разводящихся и судящихся.
Еще убедительнее наша незрелость, созависимость проявляются именно теперь, когда политическая ситуация предполагает передачу нам ответственности за свою собственную жизнь. Многие из нас разве не пятятся внутренне назад, под безусловную опеку государства-матери, разве не призывают «строгого отца» взять ремень и призвать к порядку распустившихся детей и строптивых подростков? Что ж, «порядок» в таком случае может и восстановится, но зрелых, ответственных, способных на поступки людей не станет больше, а значит, некому будет привнести в эту жизнь что-то новое, свое.
Советскому государству более всего противостояла семья, потому и подвергалась она постоянным разрушительным воздействиям, ее пытались заменить общественным воспитанием. Но если вспомнить весь наш разговор о становлении личности, то нетрудно проследить, что только семья, как эволюционно сложившийся образ жизни (но отнюдь не юридический брак), способствует созреванию активной творческой личности. Вынужденные жить в покалеченных, неполных, неблагополучных, суррогатных семьях, мы не смогли завершить стадии психологического развития.
Теперь у нас появился шанс завершить свое развитие, стать независимыми, самим решать за себя, самим распоряжаться своей жизнью. Но это невозможно сделать простым осознанием, это достижимо только через ощущения (голод, холод, трудности и вкушение плодов своего труда), через эмоции (неуверенность, тревожность, страх и потрясающее чувство достижения, победы: «Я могу»).