
«Портрет А.С.Пушкина»
Это был художник пушкинской России, один из лучших русских портретистов первой половины прошлого столетия.Петр Федорович Соколов (1791 — 1848) был воспитанником Петербургской Академии художеств, там в детстве и юности он провел девять лет на положении пансионера. Его учителем был исторический живописец Шебуев, братья Александр и Карл Брюлловы — ближайшими друзьями (на их сестре, Юлии Павловне, Соколов вскоре женился).
Биография Соколова известна плохо. Окончив Академию в 1810 году, он не стал, как предполагалось, историческим художником; его увлекло искусство портрета, карандашного и главным образом акварельного, в котором он быстро и преуспел, добившись легкого и виртуозного письма. Уже к началу 1820-х годов Соколов обладал репутацией блестящего портретиста. Как вспоминал его сын, Александр Петрович, тоже портретист-акварелист, «работал (Соколов.— В.А.) быстро, и хам... его портреты отличались большой силой и законченностью... краткость времени, затраченного на них, изумляла всех, следивших за его трудами». Бывало, Соколов начинал и заканчивал портрет в течение одного сеанса, за несколько утренних часов.
Соколов опирался на традицию миниатюрного портрета, шедшую от недавней еще эпохи сентиментализма, однако продвинулся гораздо дальше художников-миниатюристов. Он преодолел присущие им скованность и условность в трактовке модели, внес в портрет элементы психологизма, а кроме того, обогатил своё письмо в техническом отношении, перестав употреблять белила в акварели. Благодаря этому новшеству акварели Соколова приобрели прозрачную воздушность и глубину, что, пожалуй, и составляет их главное очарование.
Модели Соколова представали под его кистью сугубо частными людьми, в интимной, домашней атмосфере, в ситуации доверительного общения с художником. Титулы, чины, звания, богатство и власть — все это оставалось за рамками портрета, как бы вовсе не существовало. Модели Соколова застигнуты чувством или размышлением, как правило, они спокойны и душевно сосредоточены; видится какая-то обаятельная тишина и скромность, мешающая выставлять напоказ внутренние движения души. Они всегда полны собственного достоинства, хотя нисколько не думают и не помнят о нем. Чопорность парадного или репрезентативного портрета была глубоко чужда Соколову. Он и не любил большого стиля. Поэтому пик его популярности настал вскоре после декабря 1825 года, когда, потрясенные гибелью декабристов, многие представители русского общества нашли в частной и домашней жизни скрытую форму оппозиции престолу. Поэтому же Соколов, хотя и жил в Петербурге, всегда тянулся душою к Москве, традиционно противостоявшей официальности и регламенту северной столицы. В уютных особнячках Арбата и Пречистенки он, бывало, отходил от петербургского холода и скуки, а незадолго до смерти (он умер от холеры в дороге, где-то под Харьковом) он осуществил свое старинное желание и перебрался в Москву навсегда.
Вот, в общих чертах, почти все, что мы сегодня знаем о художнике, о котором, конечно, хотелось бы знать побольше, и в первую очередь потому, что он внес собственный вклад в драгоценную для нас иконографию Пушкина. И не только самого Пушкина. Поистине огромен вклад Соколова в иконографию пушкинского окружения. В разные годы его моделями побывали многие люди, так или иначе близкие Пушкину, оставившие в его биографии тот или иной след. Соколов написал портрет Е. П. Бакуниной (лицейской любви поэта); ему позировали П. А. Вяземский («любезный Вяземский, поэт и камергер»); генерал Н. Н. Раевский (с его семьей Пушкин путешествовал по Крыму); дочь президента Академии художеств А. А. Оленина (к ней Пушкин сватался и получил отказ); любезная и умная фрейлина А. О. Смирнова — «черноокая Россети», с которой Пушкин любил разговаривать на балах и приемах; придворная дама, старуха Н. К. Загряжская, чьими рассказами о былом Пушкин заслушивался подолгу... Облик всех этих людей мы представляем себе отчасти благодаря Соколову.
Ну а что касается портрета самого Пушкина, то как бы высоко мы ни ценили его живописное достоинство, его документальная ценность очень умаляется тем, что мы не знаем, когда в точности он был написан. Существуют две версии: согласно одной — в 1830-м, согласно другой — в 1836-м году. Уже современники замечали, что сходство с Пушкиным у Соколова не очень велико. Соколов смягчил характерный («арапский») рисунок губ поэта и вообще увидел его облик более, так сказать, обыкновенным, чем видели лучшие портретисты — Кипренский и Тропинин, да и сам Пушкин в своих изумительно выразительных автопортретах. Черт вызывающей исключительности в облике Пушкина, о которой вспоминают чуть ли не все, кто только видел его, Соколов либо не заметил, либо (что вернее) прошел мимо них. Мы должны признать, что на портрете Соколова — не «весь Пушкин». Богатство пушкинской личности не раскрылось ему. И это, конечно, ограничивает ценность портрета, но отнюдь не уничтожает ее.
Мы знаем, как импульсивен и порывист бывал Пушкин, как часто мгновенная смена настроений буквально преображала его. Можно представить себе, что временами Пушкин бывал и таким или почти таким, как написал его Соколов. Перед нами — прежде всего спокойный, почти веселый Пушкин. Таким, возможно, он бывал в литературном кругу, равно далеком от придворного этикета и дружеской непринужденности, в ходе интересного ему разговора на какую-нибудь отвлеченную тему. Видно, что внимание Пушкина обращено вовне, он не занят собой, не погружен в себя, как у Кипренского и Тропинина. Он слушает кого-то и сам готов вступить в разговор, причем не блистательной шуткой, желчной эпиграммой или каким-нибудь слишком личным признанием, а сдержанной светской репликой, ослепительно умной и тонкой. И, представляя себе, какой убийственно напряженной, часто мучительной, унизительной и трудной была жизнь Пушкина в тридцатые годы, мы радуемся, видя его таким в минуту отдохновения и покоя, казавшегося ему вместе с волей почти что заменой счастья.
После этой статьи часто читают:
Просмотрено: 10878 раз