Василий Андреевич Тропинин (1776— 1857) сполна отведал крепостного житья — сорок семь лет из восьмиде­сяти одного года жизни. Он и воспитывался, и сформировался крепостным, да и на живописи его крепостная выучка, то есть отсутствие всякой правильной школы, тоже оставила неизгладимые следы. И все-таки назвать его крепостным художником невозможно. Конечно, это только ощущение, которое трудно объяс­нить и обосновать, но если мы говорим об искусстве, ощущения тоже имеют свою цену... Была у Тропинина особая сво­бода, особое изящество и легкость письма, которой не знали крепостные живописцы, даже самые даровитые из них. И только медленность, с которой созревал талант Тропинина, и роковая робость, которой от­мечены его первые шаги на поприще живописца, напоминают нам о про­клятье, тяготевшем над его жизнью...
Сын крепостного, он начал рисовать будучи учеником новгородской народ­ной школы. «Не имея никаких руко­водств,— рассказывал биограф Тропинина А. Н. Рамазанов, — он доставал у школьных товарищей кое-какие лубоч­ные картинки и с них копировал само­учкой». Позднее, учась в Петербурге ре­меслу кондитера, он бегал тайком к со­седу-художнику — смотрел, как тот ри­совал.

Если вы хотите представить себе личность и творчество А. Н. Островского в их не­разрывном целом, если хотите понять и полюбить его не только как гениального драма­турга (эта любовь рано или поздно приходит к каждому из нас), но и как замечательного человека, советуем вам самым внимательным образом позна­комиться с бесспорно лучшей на сегодняшний день книгой о нем - книгой известного кри­тика и литературоведа В. Лак­шина «Александр Николаевич Островский», которую выпу­стило в 1982 году вторым, до­полненным изданием в серии «Жизнь в искусстве» изда­тельство «Искусство». Книга эта строго документальна, автор подчеркивает, что в ней «нет вымысла, даже в мимо­летных бытовых и историче­ских подробностях». Зато есть умение понять в писателе и человеке главное, соединить «мостками воображения со­хранившиеся свидетельства, уцелевшие факты». «Прямое дело биографа - понять связь событий и дат, великого и ма­лого, литературного и челове­ческого в крупной судьбе, - пишет В. Лакшин. - И тогда за ворохом фактов и пеленой гипотез встанет перед нами не иконописный лик - живое, умное, лукавое, страдающее лицо драматурга...»

Ведущая седьмой серии реалити-шоу "Последний герой" на "Первом канале", автор книги "Как выйти замуж за миллионера" и светская львица рассказала корреспонденту "Недели" Наталии Киеня о съемках в тропиках, технике реакции на атаки "желтой" прессы и рецептах ведения спора.
вопрос: Недавно вы вернулись с необитаемого острова в Панаме, где закончились съемки одного из самых рейтинговых проектов "Первого канала". Интересно, как живут персонажи "Последнего героя", когда выключаются камеры? Ведь это из-за спартанских условий проживания с проекта так спешно уехали Никита Джигурда и Виктор Ерофеев...
ответ: Иногда люди, которые выглядят сильными и активными лидерами, ломаются быстрее остальных. Что до условий, то у нескольких участников и правда было чувство, что когда камера выключается, съемки сериала о людях на берегу прекращаются сами собой. И понимание того, что камера не работает, а у тебя по-прежнему мокрая одежда и по-прежнему нечего есть, наверное, было одним из самых серьезных испытаний...

Он очень любил маленьких детей. Любил как отец, как старший брат, как друг и наставник. Об этом его биографы говорят как-то вскользь. А ведь не случайно вся его творческая деятельность была освещена пламен­ной защитой детских интересов. При­рожденный воспитатель, он сам обла­дал чертами ребенка: прямодушием, чистосердечием, добротой, соединен­ными с твердостью и последователь­ностью настоящего педагога. Наряду с его собственными, внед­ренными в статьи воспоминаниями о детских своих мечтах и фантазиях, о целых библиотеках, прочитанных им на заре жизни, показательны сви­детельства тех, кому посчастливи­лось изумиться и редкостным позна­ниям маленького Виссариона, и его чувству собственного достоинства, и его детским вспышкам ненависти ко всякой неправде. Ребенком он не мог оставаться спокойным, сталкива­ясь с ложью и лицемерием взрослых. Взрослый Белинский не мог ни на минуту примириться с бессовест­ностью и бессердечием, возникавшими в воспитании детей, в сфере детского чтения. Откровенно радуясь всякому талан­тливому явлению на горизонте дет­ской книги, он был непримирим к печатным изданиям, приносившим насущные интересы детей в жертву пошлым мыслям или грубой коммер­ции. Человек доброжелательный, за­душевный, мечтательный, в подобных случаях он впадал в благородную ярость, в неистовство, и даже в рамках дозволенного царской цензурой мы можем видеть проявления его справедливого гнева.

Природа человечества бессмертна. Одно поколение сменяет другое.
Родители передают своим детям черты лица, силу характера, интеллект.
И это наследство нельзя потерять или потратить, Жизнь не заканчивается, пока у людей есть дети, внуки, правнуки - потомки и продолжатели рода.
Недаром говорят: «дети - наше будущее».
А теперь хотя бы на секунду представьте, что у вас, в силу сложившихся обстоя­тельств, этого будущего нет, и скорее всего, никогда не будет!
Миллионы бесплодных супружеских пар перепробовали все возможное.
И даже немножко больше, но тщетно.
А впереди одинокая старость без поддержки детей и улыбок внуков.
И все-таки: выход есть! Ведь право иметь детей - одно из величайших прав человека.

За всю жизнь сыгравший главные роли лишь в трех фильмах – «Гигант», «К востоку от рая» и «Бунтарь без причины», - в нашей стране почти неизвестен.
Но для Америки он стал едва ли не первым человеком, чья жизнь иллюстрировала лозунг «Живи быстро, умри молодым».
Кроме того, он стал главным олицетворением Изгоя и Героя-одиночки.
Это фото было сделано в Нью-Йорке в 1955 году – за месяц до того, как актер разбился на своем «Порше» в возрасте 24 лет.
В Нью-Йорке Джеймс оказался проездом – он возвращался в Голливуд с фермы в Фермонте, где провел детство.
Съездить на родину Дина уговорил фотограф Деннис Сток.
Отщелкав в Фермонте целую пленку, он направлялся в Голливуд вместе со звездой. После солнечной фермы Нью-Йорк показался Дину промозглым местом.

Президента Кубинского национального банка Эрнесто Гевару было сложно назвать публичным человеком: он принципиально не давал себя снимать. Так что фотографу Альберто Корде, сделавшему этот снимок, чудовищно повезло. В 1960 году, через год после победы революции, близ берегов Кубы взорвался французский корабль, везший оружие и гуманитарную помощь для сторонников Фиделя Кастро. В панихиде по экипажу судна приняли участие ведущие политические деятели Кубы, а также гостивший в то время в Гаване писатель Жан-Поль Сартр. Че Гевара, обычно скрывавшийся от камер, на минуту вышел из толпы, чтобы перекинуться парой слов с Сартром. В этот момент его и заснял Корда. Все последующие события - сплошная мистика. Проявив пленку, Корда заперся в своем доме и перестал поддерживать связь с внешним миром (в частности, с редакцией газеты «Революсьон», по заданию которой он и снимал Че Гевару).