Образ русской древности.
«Можно, не побывав в России, получить представление о стране и народе, слушая эту музыку»,— сказал о Второй симфонии Бородина немецкий дирижер Ф. Вейнгартнер. Такие высокие слова как нельзя более точно и справедливо определяют существо этой симфонии — произведения, единственного в своем роде, в своей национальной самобытности и мощи. Недаром она именуется «Богатырской» — с таким размахом, широтой, с такой необычайной для инструментальной музыки картинностью воссоздан в ней образ русской древности, русского национального характера.
У Второй симфонии нет вступления. Сразу, без подготовки раздается громогласный унисон смычковой группы, поддерживаемой медью. Эта тема подобна богатырскому боевому кличу. Что-то есть в ней бесконечно древнее, былинное — в массивных, тяжело раскачивающихся унисонных ходах, в долгих остановках на основном, гулком призывном тоне.
Как известно, Бородин не раз рассказывал друзьям (В. В. Стасову — в том числе) о замысле Богатырской, и потому мы знаем, что в первой части ее он хотел изобразить собрание русских богатырей.

Для десятилетних проблема взаимо­отношений полов — не из самых важных. Как сказал мне один из десятилетних: «О девочках мы ничего не знаем и знать не хотим!».
В одиннадцать лет ситуация изменяется. Начинается подростковый период со всеми бурными анатомо-физиологическими и психологическими переменами. Подросток в эту пору вспыльчив, раздражителен, конфликтен, импульсивен, и мы часто не способны предвидеть, «что он еще может выкинуть».
Время безусловного послушания ушло. Подросток — трудный закономерно, но лишь для тех родителей, которые не видят возрастных перемен и не хотят счи­таться с ними. Импульсивность, «взрыв­чатость» заметны не только в отноше­ниях с родителями, но и в отношении к противоположному полу.

Имя Евграфа Федоровича Крендовского (1810 — после 1853) не относит­ся к числу прославленных, всем из­вестных. Интерес к его творчеству возник сравнительно недавно, в его биографии еще очень много белых пятен — даже неизвестно точно, когда он умер. Тем не менее при экспо­нировании (большинство произведений художника хранится в Третьяковской га­лерее) полотна его не теряются сре­ди тех, которые представляются нам классическими.

Уже в шестимесячном возрасте у малыша в полной мере появляйся жгучий интерес к окружающим людям, к предметам, которые он видит в квартире, на улице во время прогулок.
И, конечно же, к игрушкам. Ребенок стремится разглядеть, заглянуть внутрь, послушать, потрогать, попробовать на вкус. Это значимый признак нормального развития. И очень важно поддерживать активность малыша - интеллектуальную и двигательную. Конечно, это означает умножение забот и внимания со стороны родителей. Нужно запастись терпением, чтобы беспрерывными запретами и ограничениями не погасить искру любознательности, активности, а превратить ее в яркое пламя любви к жизни, к познанию мира, в стремление действовать. Потребность в любви - одна из самых существенных для малыша. Не показалось ли читателю, что автор усложняет внутренний мир грудного ребенка, толкуя о формировании привычек и даже черт характера...

Переломное время...
Прежде всего оно «переламывает» привычные и вчера ещё казавшиеся незыблемыми представления о правде-истине, об идеях и идолах, о долж­ном и сущем. В горячке событий возводятся новые кумиры, наспех слепленные из обломков «разбитого вдребезги». В какой-то момент у нас возникает потребность в непредвзятом, широком, исторически объемном взгляде на происходящие вокруг нас и с нами переме­ны. Приглашением к размышлению могут послужить заметки известного нашему читателю публициста, представляющие собой журнальный вариант глав новой книги Т. Афанасьевой «Душа и дело», готовящейся к выходу в издательстве «Молодая гвардия».
Проблема отношений лидеров и их по­следователей меня мучит давно. На всех уровнях человеческих отношений: лидера страны, лидера семьи, лидера коллектива. Законы-то действуют ...

Исследуя исторический феномен тоталитаризма, психоанали­тик может задаться вопросом: какие бессознательные мотивы могут привести к изобретению, установлению и широкому признанию тоталитарных методов? Или точнее, каким образом в детстве и в юности возникает предрасположенность человека к тоталитаризму? Поиски ответа на этот вопрос затруднены отсутствием установившейся терминологии. А исторические, обществоведческие исследования, работы по истории нравов обычно почти не содержат ни в тексте, ни в справочном аппарате упоминаний того простого обстоятельства, что все люди когда-то были детьми. Большинство ученых считает, что детство скорее входит в сферу компетенции благотворительных организаций, доброхотов, нежели мыслителей. Но из всех живых существ у человека биологический период детства самый длинный, а цивилизация растягивает психологическое детство на еще больший срок — ведь человеку требуется время на то, чтобы научиться учиться. Высокая степень специализа­ции, сложные навыки...

Александра Блока нередко назы­вают самым петербуржским из рус­ских поэтов. Он был петербурж­цем по рождению, прожил всю жизнь в Петербурге и там похо­ронен. Вся поэзия Блока напоена, пропитана Петербургом, его духом и образами. Правда, в его твор­честве нечасты подробные описа­ния города, но беглые зарисовки, детали петербургского пейзажа вкраплены во многие стихотворе­ния поэта. Они создают неповтори­мый мир Блоковского Петербурга.
Поэт поразительно знал север­ную столицу. С юности он полю­бил долгие прогулки по городу и его окрестностям. Фешенебель­ным районам он предпочитал глу­хие переулочки и петербургские захолустья. Особенно его влекло в приморскую часть города, туда, «где мачты скрипят, барки покачиваются на окраине, на островах, совсем у ног залива...» Блоковский Петербург — город портовый и фабричный, в его «переулках пахнет морем, поют фабричные гудки».
Поэт рисовал свой город в раз­ное время дня и разное время года. Он запечатлел в своих стихах ...